Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин Страница 56

Однако А. Ю. Урнов, который входил в состав делегации, прибывшей тогда в Танзанию, рисует другую картину: Машел заявил ей, что бойцы ФРЕЛИМО «будут убивать ваших друзей» [642], то есть португальцев – ему не нравилось, что Москва уже установила с новыми португальскими властями дружественные дипломатические отношения.

Так или иначе, было бы неправильным полагать, что стремление Москвы к прекращению огня означало прекращение поддержки ФРЕЛИМО. Более того, как раз в это время, в августе 1974 г. группа в составе трех советских офицеров из «Северного учебного центра» [643]совершила поход по территории Мозамбика. Ее возглавлял начальник центра полковник (позднее генерал-майор) Федор Иванович Федоренко. Задачей группы было изучение ситуации на месте, и после нескольких дней в Дар-эс-Саламе они самолетом перелетели на юг Танзании, в Мтвару, а оттуда перебрались в главный лагерь ФРЕЛИМО Нанчингвею и, наконец, на «лендровере» – к реке Рувуме, по которой проходит граница с Мозамбиком. Реку они пересекли на каноэ вместе с фрелимовцами. Важное значение, которое руководство ФРЕЛИМО придавало этой группе, показывает тот факт, что ее сопровождал отряд численностью в 115 человек во главе с Себастьяно Маботе, будущим начальником мозамбикского Генштаба [644].

Они посетили районы, уже освобожденные ФРЕЛИМО на севере страны, но поскольку кое-где португальские гарнизоны еще оставались, им приходилось по партизанским тропам переходить из одного такого района в другой, избегая контакта с противником. Наши офицеры высоко оценили порядок на партизанских базах, включая хорошую организацию тыла и медицинского обеспечения. Кроме бойцов ФРЕЛИМО, они встречались и с местными жителями, некоторые из которых потратили несколько часов на дорогу, чтобы встретиться с советской группой. Удалось им побывать и на опорном пункте португальцев, который только что был захвачен фрелимовцами после минометного обстрела. Там они осмотрели укрепления, в том числе блиндаж в шесть накатов.

Путь группы в Танзанию был еще более трудным, в последний день им пришлось пройти около 80 км. Затем на пирогах, по одному они переправились через протоки Рувумо. В Дар-эс-Саламе перед отъездом в Москву в конце августа они провели обстоятельный разговор с Жоакимом Чиссано и встречу с Саморой Машелом [645].

ФРЕЛИМО смог добиться ведущей роли в Переходном правительстве, премьер-министром которого стал Чиссано. Но ситуация в стране оставалась очень напряженной. 7 сентября 1974 г., в день, когда в Лусаке было подписано соглашение между ФРЕЛИМО и Португалией, белые поселенцы попытались сорвать установление новой власти. Однако их мятеж был быстро подавлен. Урия Симанго, который поддержал этот мятеж, со своими сторонниками «поехал к Яну Смиту, чтобы просить его вторгнуться в Мозамбик. Тот хотел этого, но ему нужен был зеленый свет от Форстера» [646]. Но «Форстер отказался принять делегацию и выступил с публичным заявлением, что хочет иметь хорошие отношения с Мозамбиком, и не будет вмешиваться в его дела, и, кроме того, хочет мира и стабильности в регионе» [647].

В это время Форстер принимал участие в так называемой «разрядке» вместе с Каундой и взял на себя обязательство уважать волю Мозамбика (ФРЕЛИМО), а вмешательство ЮАР «означало бы конец этой «разрядке» и нападение на Мозамбик, кроме того, означало бы «конфронтацию с Португалией, а португальское правительство тогда было очень популярно на Западе… Спинола все еще был главой государства» [648].

Такая позиция Форстера была позитивно встречена руководством ФРЕЛИМО. 18 сентября 1974 г., сразу после создания Переходного правительства, его глава Жоаким Чиссано заявил, что ФРЕЛИМО не хочет начинать новую войну и не претендует на роль реформатора политики ЮАР. «Это дело народа Южной Африки» [649].

Мы были рады встретиться с Чиссано в Лоуренсу-Маркеше, когда прибыли туда в составе делегации СКССАА в последний день апреля 1975 г. Ее возглавлял М. С. Фазылов, в то время министр иностранных дел Казахстана, делегация включала и А. Ю. Урнова из Международного отдела ЦК («Камарада Педру» не мог быть с нами, потому что он, как уже говорилось, в те дни был в Луанде).

Однако добраться до мозамбикской столицы было нелегко. После затяжного перелета через Аден и Найроби (в жарком Адене нам пришлось несколько часов дожидаться опоздавшего рейса «Эйр-Индия»), мы прилетели в Дар-эс-Салам, где получили подтверждение, что Переходное правительство Мозамбика готово принять нашу делегацию. 30 апреля делегация вылетела в «Эл Эм», как тогда неофициально называли столицу Мозамбика самолетом компании «Ист Африкэн Эйруэйс», который совершал посадку в Блантайре, в Малави. Всем транзитным пассажирам предложили пройти в здание аэропорта, и там молодой малавийский офицер, то ли из полиции, то ли из иммиграционной службы, который подходил к разным группам пассажиров, спрашивая у них документы, буквально подпрыгнул от возбуждения, увидев советские паспорта. Вполне возможно, что малавийские власти заранее знали о нашем полете, и его задачей было найти нас.

На урегулирование неожиданного для нас конфликта ушло несколько часов. Малавийцы утверждали, что мы незаконно прибыли на территорию этой страны и поэтому будем депортированы в Танзанию следующим же рейсом, и распорядились даже снять с борта наш багаж. А местный белый представитель авиакомпании, возможно, родезиец, не только отказался помочь, но и обвинил нас в нарушении Варшавской конвенции по воздушным перевозкам, принятой еще в 1929 г.

Однако мы твердо настаивали на продолжении полета, и нас поддержал капитан самолета норвежец, который отказался продолжать рейс без нас и даже, как мы узнали позднее, позвонил министру иностранных дел Малави и потребовал нашего возвращения на борт. Наконец, наш багаж вновь был погружен, а капитан извинился перед пассажирами за задержку «из-за иммиграционных проблем». Но когда мы, наконец, прибыли на место назначения, выяснилось, что одна из кинокамер, которые мы везли для ФРЕЛИМО, была похищена.

Несомненно, развитие событий в Мозамбике было ударом по Претории, хотя власти ЮАР и старались «спасти лицо». Когда утром 1 мая я включил в гостинице южноафриканское радио, тремя основными новостями на нем были «захват коммунистами Сайгона», запрет южноафриканской спортсменке выступать на соревнованиях где-то в Латинской Америке и приезд в Лоуренсу-Маркеш «высокой советской делегации». Когда же я переключился на местное радио, мое удивление было еще больше: там звучал Интернационал, причем на русском языке.