Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк Страница 56

Теперь, когда на Лубянку посыпались жалобы на чекистов, занимающихся убийствами и грабежами, Мартынова вызвали на ковер и потребовали принятия самых решительных мер в отношении банды Кошелькова. Ведь он не только чуть было не убил Ленина, но и, завладев документами сотрудника ЧК и совершая преступления от имени ЧК, в глазах народа компрометирует всю Всероссийскую чрезвычайную комиссию.

Получив чрезвычайные полномочия, Федор Мартынов снова занялся выслеживанием Кошелькова и организацией засад в малинах и притонах.

Результат — нулевой, схватить Яшку за хвост не было никакой возможности. Кто знает, сколько бы еще недель, месяцев или лет продолжалась эта история, если бы не неожиданная помощь со стороны начальника Активного отделения Особого отдела ВЧК Артура Христиановича Артузова. Как начинающему чекисту, ему поручили дело по обвинению одиннадцати сотрудников РОСТА в подделке документов и торговле кокаином. По всей России гремит война, в обеих столицах его товарищи разоблачают бесчисленные заговоры белогвардейцев, идут под пули террористов, а тут — какая-то интеллигентская шпана, подделывающая пропуска и торгующая кокаином!

С большой, с очень большой неохотой взялся Артузов за это дело. Рутинные допросы смазливых девиц, порочных художников и растленных журналистов ничего, кроме отвращения, не вызывали. В соответствии с существующими тогда правилами допрос начинался с банального вопроса: «Знаете ли вы, за что вас арестовали?» И вдруг, вместо того чтобы ответить, что понятия, мол, не имею или, извините, гражданин начальник, нечистый попутал, больше кокаин нюхать не буду, молоденькая конторщица Ольга Федорова, гордо вскинув хорошенькую головку, заявила.:

— Причиной моего ареста считаю мое знакомство с известным бандитом Яковом Кошельковым. Он приходил к нам домой пить чай, а четвертого июня остался у меня ночевать.

От такого неожиданного признания Артузов потерял дар речи! В бандитских, а через внедренную агентуру и в чекистских кругах хорошо знали, что Яшка без ума влюблен, что сияет, как медный пятак, что объявил о предстоящей свадьбе и пишет невесте страстные письма. Но кто она, кого Кошельков удостоил своим восторженным вниманием, было большой тайной.

— А... а как вы с ним познакомились? — боясь спугнуть удачу, начал издалека Артузов.

— Я хорошо помню этот день, — томно закатила глаза конторщица. — Это случилось 25 мая на станции Владычно, что в девяти верстах от Москвы. Было тепло и солнечно. На соседней даче играл граммофон, пел, кажется, Вертинский. Я была в новом платье, знаете, такое с оборочками и с коротенькими рукавчиками, и в новых туфельках, лодочками называются. А еще косынка, знаете, такая...

«Да телись ты, черт бы тебя побрал, с этими лодочками и рукавчиками!» — кричала душа Артузова. Но он понимал, что девицу надо размягчить и как-то к себе расположить, поэтому заинтересованно расспрашивал о фасоне платья и цвете туфель.

— Представляю, какое вы произвели впечатление на Кошелькова! — делано-восхищенно воскликнул Аргузов. — Он что, подошел к вам сам?

— Ну что вы? За кого вы его принимаете? Он человек воспитанный и благородный, — обиделась за Яшку девица. — Нас познакомил мой брат Сергей. Я тогда страшно удивилась, что молодой, представительный мужчина отрекомендовался комиссаром Караваевым, и даже показал удостоверение.

— Караваевым? — дрогнувшим голосом уточнил Артузов, тут же вспомнив об убитом Кошельковым чекисте.—А почему вы удивились?

—Не тот человек мой брат Сергей, чтобы водиться с комиссарами, —усмехнулась Ольга.—Чтобы не загреметь в кутузку, он держится от них подальше.

— Так-так, — взял на заметку криминального братца Артузов. — И что же Караваев? Что было дальше?

— Потом пошли к нам на дачу.

— Зачем?

— Как зачем? В гости. Пили чай, разговаривали...

— И все?

—Нет, не все,—игриво вскинула головку Ольга.—Он начал за мной ухаживать, и мы стали встречаться. А что?! — заметив нечто осуждающее во взгляде Артузова, продолжала она. — Человек он очень практичный, вежливый и внимательный, в обхождении мягкий и заботливый. К тому же знает иностранные языки. Да-да! — ревниво повысила она голос.—Я сама слышала, как в ресторане он что-то заказывал по-французски, по-немецки и даже по-татарски. А еще он очень начитан, не раз декламировал что-то из Блока, Есенина и Маяковского.

— Значит, вам с ним было интересно?

— Очень интересно!

— А когда вы узнали, что он не Караваев, а Кошельков? — подобрался, наконец, к главному Артузов.

— Практически в день знакомства. Вернее, в ночь, — с вызовом уточнила она.

— То есть вы хотите сказать...

— Да, я хочу сказать, что в первую же ночь он остался у меня, — еще более вызывающе обронила Ольга. — И что?

— Ничего, — пожал плечами Артузов. — Меня интересует только одно: изменилось ли ваше отношение к нему после того, как вы узнали, что он не Караваев, а Кошельков.

—Нисколько! А если и изменилось, то в лучшую сторону. Тем более что он мне доверился, открыв одну страшную тайну.

— Какую? — встрепенулся Артузов.

— Он рассказал, — почему-то понизила голос Ольга, — про случай задержания Ленина. Как он его высадил из автомобиля, как обыскал и как забрал браунинг.

— Стоп! — прихлопнул папку Артузов. — Допрос окончен. Продолжим завтра.

Об Ольге Федоровой и ее сенсационных показаниях немедленно было доложено руководству ВЧК. В Бутырку, где она сидела, тут же примчался Федор Мартынов, имеющий полномочия обещать Ольге все, что угодно, лишь бы она вывела на Кошелькова.

Мартынов не стал ходить вокруг да около, а вопрос поставил ребром: или Ольга помогает выйти на Кошелькова и отправляется на свободу, или получает десять лет лагерей.

— Десять лет, — вздохнула конторщица. — Сейчас мне двадцать, — загнула она наманиюоренный пальчик, — значит, домой вернусь, когда мне стукнет тридцать. Старуха! Кому я буду нужна?! А вся моя молодость пройдет за решеткой? Нет, я на это не согласна!

— Вот и подумай, — гнул свою линию Мартынов. — Чего ради страдать из-за какого-то бандита?

— Он не какой-то, — обиделась Ольга. — Он меня любит.

— Сегодня — тебя, завтра — другую, — презрительно бросил Мартынов. — Мы-то его замашки знаем, мы знаем всех его марух. Думаешь, весь этот месяц он встречался только с тобой? — решил сыграть на ревности глупенькой девчонки Мартынов.—А кто подарил Верке-балерине каракулевую шубу? А откуда у Нинки-маникюрши итальянские сапоги?

Мартынов знал, что с Веркой Ольга знакома, а к Нинке ходит подкрашивать ногти, но вот есть ли у них сапоги и шуба, понятия не имел, зато он хорошо знал, что ревнуют, как правило, не к неведомым красоткам, а к лучшим подругам. Расчет оказался верным.

— Что-о-о? — взвилась Ольга. — Верке — шубу? Этой лахудре с торчащими лопатками он подарил каракулевую шубу? А я хожу в беличьей?! А Нинка, вот стерва, а! Со мной сю-сю, моя дорогая подружка, а сама за какие-то сапоги прыгнула в постель к бандиту. А что, — окончательно разозлилась она, — вы думаете, он эту шубу купил? Как бы не так! Он вообще ничего не покупает. Он просто приходит и берет, что ему вздумается. А если человек возражает, он его убивает. И шубу он с кого-то снял, и сапоги с чьих-то ног содрал. Хорошо, если не убил...