Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель - Роберт Хардман Страница 56

С идеей независимого управления Содружеством на той встрече 1964 года выступил Кваме Нкрума из Ганы. Главное, утверждал он, что Содружество не должны контролировать британцы. Хотя британское правительство отвергло эту идею, с ней согласились другие руководители, и в 1965 году Арнольд Смит был назначен первым Генеральным секретарем. Британское правительство сделало все возможное, чтобы поставить на место этого выскочку. На встрече министров финансов Содружества в 1965 году Смит обнаружил, что Британское министерство по делам Содружества взяло на себя план рассадки гостей и отвело ему место рядом со стенографистками. Он быстро сел рядом с председателем. На ежегодном приеме в Букингемском дворце для Дипломатического корпуса Королева и герцог с удивлением обнаружили Смита в самом конце очереди гостей, где он затерялся среди низших по дипломатическому статусу поверенных в делах.

– Что Вы тут делаете? – спросил его герцог.

– Это Ваш прием, сэр, – ответила супруга Смита Ева.

– Да, но вы же знаете, кто все это организует! – заговорщески отозвался герцог. – Министерство по делам Содружества.

Не прошло и недели, как после настоятельных «королевских намеков» в Уайтхолле Арнольду Смиту сообщили, что ему непостижимым образом присвоен особенный статус. В будущем его надлежало размещать при Сент-Джеймсском дворе ^[137] выше даже самого высокопоставленного посла.

Смитов часто приглашали поужинать à quatre ^[138] с Королевой и герцогом. Дворец, писал он, демонстрировал «согласованные усилия оказать нам радушный прием и внушить чиновникам Уайтхолла, что ко мне следует относиться как к одному из советников Королевы». В битве между администрацией нового Содружества и британским истеблишментом Королева не просто обеспечивала честную игру. Похоже, она перешла на сторону Содружества.

Через несколько недель после назначения Смита ему предстояло заняться проблемой первого крупного раскола в Содружестве, последовавшего за Односторонней Декларацией Независимости (ОДН) в управляемой белыми колонии Родезия. Это событие проявило различия взглядов «старых» и «новых» членов Содружества, поскольку первые продолжали неправильно оценивать глубину чувств последних, когда речь шла о колонизации и ее наследии. Как позже писал бывший Генеральный секретарь Содружества вождь Эмека Аняоку, «только люди, пережившие последние дни колониального правления, могут в полной мере оценить, насколько глубоко было заложено в сознании людей того времени чувство расового неравенства». Он отметил, что Сиака Стивенс, президент Сьерра-Леоне в шестидесятые годы, даже хотел учредить новую национальную награду; Стивенс планировал назвать ее орденом Комара в знак признания заслуг насекомого, которое в Западной Африке свело в могилу столько потенциальных европейских поселенцев и так сильно ограничило колониальные амбиции многих других. С точки зрения Стивенса и некоторых западноафриканских лидеров его поколения, нескорое признание хинина средством лечения малярии было настоящим благословением.

Односторонняя декларация независимости Родезии – и нерешительность Британии в этом вопросе – привела молодые африканские страны в ярость. Результатом стало возникновение важного прецедента. Содружество больше не считало себя обязанным собираться в Лондоне, поскольку оно покинуло покровительство британского правительства. Растущая фракция недавно освободившихся бывших колоний хотела проводить встречи на своих условиях. «Беседы у камина», привычные ранее, практически отходили в прошлое. В 1965 году африканские лидеры потребовали созвать экстренное совещание Содружества, чтобы выступить против белых правителей Родезии единым фронтом. Они хотели устроить встречу не в Лондоне, а в Нигерии. Британия, утверждали они, проявила крайнее лицемерие, не вмешавшись в мятеж белых в Родезии, тогда как на колониальное восстание черных в любом другом месте, несомненно, она ответила бы грубой силой. Пэтси Робертсон, бывшая ямайская журналистка, много лет возглавлявшая в Мальборо-хаусе отдел по связям со СМИ, незадолго до этого присоединилась к команде Арнольда Смита. Она хорошо помнит, как остальная часть «клуба» наслаждалась нападками на британскую делегацию во главе с Гарольдом Вильсоном.

– Помню, в Лагосе произошла затянувшаяся на всю ночь конфронтация с британцами, чего никогда не бывало раньше, – говорит она. – На следующее утро, часов в шесть или семь, лифт открылся, оттуда вышел Лестер Пирсон [премьер-министр Канады] и заявил: «Ну и повеселились же мы». И я поняла, как они все были рады этому.

В какой-то момент разгневанный Вильсон обратился к Альберту Маргаи, премьер-министру Сьерра-Леоне:

– Остановите же ваше сборище!

Быстрый ответ Маргаи всех изрядно позабавил:

– Гарольд, мы не европеоиды.

Кризис после принятия Родезией ОДН создал важный прецедент в новом Содружества. Две страны, Гана и Танзания, были настолько разгневаны реакцией Великобритании, что разорвали дипломатические отношения с Лондоном. Впрочем, самое главное, что они не разорвали отношений с Содружеством. Как объясняет бывший Генеральный секретарь Сонни Рэмфэл, это был поворотный момент. Никто больше не мог утверждать, что Содружество является «британским». Возможно, Королева по-прежнему оставалась его символической Главой, штаб-квартира Содружества находилась в Лондоне, однако теперь оно заявило о своих полномочиях в качестве независимой организации. Его Генеральный секретарь канадец Арнольд Смит не присягал на верность британскому правительству, пусть даже от Британии по-прежнему ожидали оплаты львиной доли счетов согласно формуле финансирования, основанной на доходах каждой нации. Новый дух независимости все больше осложнял жизнь Королевы.

К концу шестидесятых годов количество государств – членов Содружества значительно увеличилось. Поскольку все пользовались равным статусом, старую гвардию можно было легко обойти. Многие лидеры с удовольствием видели, какой пинок получили британцы на той внеочередной встрече в Лагосе. Может быть, стоит устраивать регулярные, раз в два года, встречи «клуба» каждый раз в другом месте и под другим председательством? И стоит ли давать этим встречам иное название? Казалось глупым по-прежнему называть их «конференциями премьер-министров», так как множество руководителей республик теперь стали президентами. Так родилась идея «встреч глав правительств стран Содружества». В результате появилась одна из самых уродливых аббревиатур дипломатического лексикона – CHOGM ^[139]. Еще до проникновения в насыщенный календарь таких организуемых то в одном месте, то в другом встреч международных дискуссионных клубов – от G7 и G20 до АТЭС ^[140] и ОПЕК, – встреча глав правительств стран Содружества была единственным совещанием поистине глобального уровня, не считая Организацию Объединенных Наций.