Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон Страница 56

Товары, люди и здания, которые можно было увидеть в Лиссабоне в конце XV века, были столь примечательны по той причине, что никакой другой город Европы тогда не торговал напрямую с Африкой и Азией, и только небольшое количество венецианцев путешествовало за пределы континента. К 1500 году восемь из одиннадцати крупнейших мегаполисов мира – Виджаянагар, Гауда, Гуанчжоу, Пекин, Нанкин, Ханчжоу, Константинополь и Тебриз – располагались в Азии. Город Бенин, крупнейший населенный пункт Африки к югу от Сахары (тогда еще не государство), и Теночтитлан в Мезоамерике превышали размерами Париж с его 185 тысячами населения, и он уже не входил в первую десятку. Тут важно другое – урбанистический центр человечества по-прежнему находился в Азии. И если Европа в силу разных причин была просто изолирована, то Португалия на протяжении столетий оставалась задворками на краю континента, упиравшимися в непознаваемую пустоту Атлантики. Лиссабон был фактически городом-государством в пределах глубоко консервативной, бедной страны. Ее военная аристократия занималась крестовыми походами в Северной Африке, а купцы Лиссабона, многие из которых были евреями или же потомками мусульман, имели традиционно сильные связи с Италией, Северной Европой, ну и с исламской Северной Африкой. Сельское и городское население относилось друг к другу враждебно, имея противоположные взгляды на мир – одни желали религиозной войны, другие жаждали богатств земного шара; и все же они действовали совместно.

В 1415 году благородные получили то, чего так желали: крестовый поход в Марокко. Крохотная Португалия удивила Европу и исламский мир, захватив Сеуту на африканском побережье Средиземного моря. Святые воители из Португалии оказались в городе, который именовали «цветком всех других городов в Африке», – на его фоне Лиссабон выглядел убого. Купцы Сеуты жили в настоящих дворцах, торговали африканским золотом, слоновой костью, рабами и азиатскими специями. Если верить португальскому хронисту, то купцы приезжали из «Эфиопии, Александрии, Сирии, Берберии, Ассирии [Турции], а также с Востока, что располагается на другом берегу реки Ефрат, и из Индии тоже… и из многих других земель, что лежат за пределами нашего зрения и ведомых нам координат» ^[193].

Это была возможность заглянуть буквально в другой мир, недоступный для Европы. Принц Энрике, сын Жоао I Португальского, сражался в Сеуте, и богатство города в сочетании с крестоносным пылом породили у королевского отпрыска благородное желание сокрушить ислам и сделать Португалию великой. Но для этого надо было найти путь к тому, что лежит за Сахарой: не просто к золоту и специям, а – Энрике искренне верил в это – к таинственным потерянным землям христиан на востоке. Мифическим христианским правителем Эфиопии, что лежит «за пределами координат», был некий пресвитер Иоанн, и ведь кроме этого наверняка есть державы истинной веры на Индийском океане. Отыщи к ним дорогу, и тогда не Европа будет стиснута мусульманами, а ислам окажется в окружении христианских сил.

Под эгидой инфанта дона Энрике (в дальнейшем он прославился в Европе как Генрих Мореплаватель) каравеллы покидали Лиссабон, чтобы исследовать атлантическое побережье Африки. К 1470-му купцы, охотники за рабами и исследователи из Лиссабона добрались до Гвинейского залива; в следующем десятилетии они появились уже в Конго. Затем, в 1487-м, экспедиция Бартоломеу Диаша отправилась сначала на запад от берега Намибии, но ветер понес корабли на восток, после чего удалось разгадать как минимум загадку того, как добраться до Индийского океана. Португальцы прошли мимо мыса Доброй Надежды и опровергли предположение Птолемея о том, что этот океан замкнут, – они доказали, что в него можно попасть из Европы.

По крайней мере, из Лиссабона.

Город стал магнитом для тех, кто желал заработать на открытиях, и для тех, кто хотел узнать мир. Христофор Колумб из Генуи прибыл ко двору Жоао II, привлеченный лихорадкой дальних плаваний, тем, что там, при дворе, были целые толпы экспертов, которые как коршуны бросались на каждую новую карту и клочок информации, что привозили вернувшиеся путешественники. Мартин Бехайм, купец из Нюрнберга, одаренный картограф и космограф, естественным образом попал в Лиссабон в 1480-х; там он усовершенствовал астролябию и работал над навигационными таблицами. Астролябию взял в Гвинейский залив еврейский ученый Жозе Визиньо в 1483 году, чтобы измерить возвышение Солнца. После таких плаваний составлялись детальные карты до той поры неведомой Восточной Атлантики. Бехайм между 1491 и 1493 сконструировал глобус, который назвал Erdapfel («земное яблоко»), и отразил на нем всю сумму европейских знаний о мире перед самым открытием Америки.

Ученые вроде Бехайма и Визиньо сидели у ног великого Авраама Закуто, рабби и королевского астронома. Испанец по рождению, он нашел убежище в Лиссабоне после изгнания евреев из Кастилии и Арагона. Астрономические таблицы Закуто, известные как Almanach Perpetuum, изменили океанское мореплавание, они позволили морякам определять свое положение в море. Комитет экспертов при короле Жоао, возглавляемый Визиньо и Бехаймом, отверг предложение Колумба отправиться на запад через Атлантику, чтобы добраться до Индии, совершенно верно рассудив, что генуэзец серьезно недооценивает размеры Земли.

Иероним Мюнцер удивлялся военной инфраструктуре Лиссабона с ее мануфактурами, возглавляли которые немецкие и фламандские литейщики и пушкари, способные делать самое современное оружие. Португальские корабли несли лучшую на тот момент артиллерию, большие бомбарды, стрелявшие с каравелл, и легкие, годные для беглого огня орудия на вертлюжной установке, называемые berços, – их монтировали на лодках. Питаемый мечтами короля-визионера, жаждой спрятанного за горизонтом богатства и религиозным рвением, Лиссабон из сравнительной безвестности выдвинулся в первый ряд европейских метрополисов.

После смерти Жоао в 1495 году его наследник Мануэл I не стал отклоняться от выбранного курса. За два года была подготовлена новая экспедиция, щедро экипированная лучшими кораблями и людьми, которые могли обеспечить верфи Лиссабона, а также последними навигационными знаниями. Вел ее Васко да Гама, получивший задачу достичь великого города специй Каликут, искать там христианских королей и наладить торговлю специями. В соответствии с папской буллой Inter caetera мир за пределами Европы был разделен на две части линией, проведенной с севера на юг по Атлантике. Все, что располагалось к западу от нее, принадлежало Испании; Португалии достался восток. Воображаемая граница в дальнейшем была модифицирована Тордесильясским договором 1494 года; оба эти документа обеспечивали португальцам уверенность в том, что они плывут в свои частные владения, дарованные папой.

Следуя курсом Бартоломеу Диаша, да Гама направился на запад в Атлантику, чтобы затем повернуть к востоку, минуя южную оконечность Африки. Когда флотилия остановилась в портовом городе в Мозамбике, португальцы ощутили первое дуновение нового мира, в который они только что вступили. Они увидели богато и необычно одетых арабских купцов, их корабли, нагруженные золотом, серебром, гвоздикой, перцем, имбирем, жемчугом, рубинами и прочими драгоценными камнями. Гости с запада двинулись дальше, в Момбасу, а затем в Малинди, и всюду они видели процветающие города и оживленную торговлю. Но зато не было ни следа тех христиан, которых они так надеялись обнаружить в Индийском океане.