Елизавета Петровна. Дочь Петра Великого - Казимир Валишевский Страница 55

Петр I и после него Миних доказали, что русского солдата можно вести на бой, не давая ему обуви и даже хлеба. Но суда, – будь они русские или английские, – не могут вступать в бой без необходимого снаряжения, потому-то, когда разразилась Семилетняя война, русские моряки, не получавшие ни одежды, ни пищи, отказались соперничать в подвигах с сухопутными войсками. Флот крейсировал в 1758 г. в Балтийском море, как бы поджидая англичан, вовсе не намеревавшихся туда идти. Затем ему поручено было произвести десант в Кольберге, но из двадцати семи транспортов одиннадцать погибли вместе с экипажем, а остальные, рассеянные бурей, с большим трудом добрались до места отправки. В 1760 г. Мишуков сосредоточил под своей командой Кронштадтскую и Ревельскую эскадры, двадцать семь линейных кораблей или фрегатов и семнадцать транспортов. Он присоединил к ним еще шведскую эскадру, состоявшую из девяти линейных кораблей, и отправился бомбардировать Кольберг, осажденный русскими войсками с суши. К несчастью, это соединение столь грозных морских сил внушало так мало доверия осаждающей армии, что при появлении пяти тысяч пруссаков она отступила, и русско-шведской армаде пришлось лишь подбирать беглецов. В следующем году Мишукова сменил адмирал Полянский, имевший под своей командой Спиридова, будущего чесменского героя. Несмотря, однако, на несколько подвигов, совершенных этим последним и другим судовым капитаном, Ирецким, флот все же ничего не сделал под Кольбергом и предоставил сухопутному войску, под предводительством Румянцева, честь взятия города.

Судостроительные верфи не оставались, однако, совершенно бездеятельными в это время. Находясь под руководством двух англичан, архангельские верфи спустили на воду тридцать шесть линейных кораблей и двадцать восемь фрегатов, не считая галер и мелких судов. Но качество их не соответствовало количеству. Оба иностранных судостроителя, Джемс и Сутерланд, не для того отважились на опасности, которые угрожали в то время иностранцам в России, чтобы производить шедевры. К тому же недостаточность экипажа препятствовала достижению серьезных результатов в этом направлении. В низших рядах личный состав флота вербовался наполовину из сухопутных войск, не имевших возможности поставлять опытных моряков. Что же касается офицеров, то в 1749 г. Адмиралтейство выставляло на вид, что половина общего числа их, положенного по штату, отсутствует, и напоминало при этом, что за последние пять лет оно делает девятое представление по этому поводу. И это указание не имело, однако, бóльшего успеха, чем остальные. Лишь в 1752 г. Елизавета назначила нескольких капитан-лейтенантов.

Около того же времени закончилось прорытие большего Кронштадтского канала, начатого при Петре I, а основание Морского кадетского корпуса составило событие в морских летописях данного царствования.

Нельзя возлагать всецело на Елизавету ответственность за это унизительное падение флота. Как я уж указывал выше, затея Петра Великого, насилуя природу и естественную судьбу преимущественно сухопутной империи, приняла парадоксальный характер, который не мог удержаться долгое время.

Для преуспевания на других более нормальных путях развития, где успех не всегда соответствовал вызванным ею надеждам и обнаруженным ею притязаниям, Елизавете недоставало не одних только природных дарований. У нее в особенности не хватало времени и сосредоточения. Не желая вовсе ставить, совместно с другим чрезвычайно компетентным историком, «нерадение» легкомысленной императрицы в связь с зачатками современного русского нигилизма, я все же не могу не отметить, что и она сама, и все кругом нее веселились слишком много, чтобы внимательно заниматься серьезными делами. «Днем спят, а с вечера до утра танцуют по указу, – писал в ноябре 1754 г. саксонец Функ. – Заседания Сената, работа в Коллегиях, все приостановлено». Я уже сказал, что в этом изобилии ночных удовольствий крылась некоторая доля серьезного умысла и предосторожности, но эта привычка увлекала лиц, пользовавшихся ею, на скользкий путь, и ее удобство в полицейском смысле вредило политике Елизаветы.

Соединяя разгульный образ жизни с набожностью, Елизавета проявляла неослабные заботы лишь о церковных делах и, как мы увидим ниже, ее рвение и в этом смысле не всегда было удачно применено. Все, что творилось в течение этого странного царствования, и многое из того, что отметило в нем ощутительный прогресс в политической и экономической, социальной и умственной истории государства, совершилось главным образом благодаря самостоятельному течению естественных сил, непосредственно производимых народом, предназначенным для великих судеб, проявлявшим свою энергию и избиравшим свои пути вне всякой личной инициативы, управления и контроля.