Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков Страница 55
Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков читать онлайн бесплатно
26 мая. Господь послал нам еще утешение в лице новых союзников: Республика Сан-Марино объявила войну Германии и Австро-Венгрии, выставивши армию из 8 рот по 150 человек в каждой! Наша 10-я армия разделяется: северный район за Неманом переходит в формирующуюся 13-ю армию. […]
27 мая. […] По соседству с нашей за Неманом будет сформирована не 13-я армия, а 5-я.
Союзники наши пока только все показывают лишь кулаки тевтонам, суля лишь впереди всякие для них страсти; теперь же лишь «успешно продвигаются», стоя на месте и крича на весь мир, что-де заняли при продвижении или такой-то усадьбы, или подстрелили у неприятеля пушку!! Официальный наш военный орган — «Русский инвалид» — успокаивает и утешает нас, что-де очищение Перемышля нельзя считать успехом стратегии противника, а только их тактики! «У вас очень сильно разболелся запломбированный зуб? Но это — ничего-ничего, боль отраженная!!» […]
28 мая. […] Идут наикровопролитнейшие бои в Галиции, а официальные телеграммы из трофеев только и могут похвастаться, что «нами взято 300 пленных и 2 пулемета»! Вообще официальная часть не у нас лишь, но и у союзников могла бы служить благодарной темой для Джерома Джерома или Марка Твена [466].
Идет нервная работа по снабжению войск против нового элемента борьбы — удушающих газов.
[…] Высочайшим приказом от 3 мая награжден орденом Св. Анны 1-й степени. Послал, ч[то]б[ы] порадовать этим, письма моим ребятам [467]. […]
30 мая. Хоть нек[ото]рое облегчение: в боях на Днестре нами взято до 6 тысяч германц[ев] и австрийц[ев], 17 орудий, 49 пулеметов и 188 офицер[ов]! А все-таки, я вижу, не удержать нам Львова! […]
31 мая. […] Был в госпитале гродненском, разговорился с коллегами; слезные жалобы их на засилье от офицерства, поступающего] к ним на лечение: масса претензий со стороны его, писание кляуз, безграничные требования, самовольные экскурсии из госпиталя по кинематографам и увеселительн[ым] местам, стремление к скорейшей эвакуации, масса лодырей. Наше «гонимое племя», т.е. врачи, не знают, как только ублажить сынов Марса, кормят их до отвалу; в происходящих конфликтах все это хамье находит соответствующую поддержку в представителях военной диктатуры, смотрящих на врачебный персонал прямо как на паршивую прислугу… Среди больных и раненых слышится уже ропот на большие жертвы и нулевые успехи нашего оружия — ропот и на начальство [468], и на Бога, отрицательное отношение к религии… Начинается зловещее брожение… […]
1 июня. […] Между строк официальных телеграмм — в Галиции дела наши прескверны; в Риго-Шавельском же районе, вообще на нашем правом фланге надо ожидать к[акого]-либо сюрприза; Вильгельм — в Тильзите. […]
2 июня. Погода хмурая, небольшой перемежающийся дождь.
Немцы поперли на Олиту [469] и Прены [470]. Не демонстрация ли? […] Глухие слухи бродят о покушении на жизнь [великого князя] Николая Николаев[ич]а. Помилуй Бог! В нем я не вижу какого-н[и]б[удь] стратегического гения, но он незаменимо нужен сейчас как командное лицо с непреклонной крепкой волей и независимым абсолютно поведением, стоящее выше всех пресмыкательств, мелких происков и мышиных устремлений к урыванию «жареного». […]
3 июня. Дождь. По нашим агентурным сведениям, в Занеманский край — к Тильзиту — замечено движение больших обозов, множество всевозможного калибра пушек, едут будто бы и сам Вильгельм с Гинденбургом. Мы все пятимся («лихо») раком; немцы же, как бы завороженные «разрыв-травой», продолжают себе методически, с чувством, толком и расстановкой вести наступление, последовательно отхватывая у нас территорию за территорией. […]
4 июня. На фронте нашей армии — ничего значительного. Говорят, что две дружины наших сдались в плен; […]
Встретившись за обедом, командующий поздравлял меня с получением ордена [Св.] Анны 1-й степени, будучи осведомленным об этом из агентских телеграмм из Петербурга. Всегда он ровен, покоен, ласков и обходителен. Нравится мне в нем философский склад мысли и вера в тайно образующиеся силы, к[ото]рыми многое делается независимо от человеческой воли…
Происшедший скандал с капитаном Пономаренко, к[ото]рому, как с известными повадками кувшину, суждено теперь сломить свою буйную головушку, так как дело пахнет судом: уличен в мародерстве, выразившемся в принудительном отобрании у партии пленных немецких марок, за к[ото]рые расплатился по минимальному тарифу (за марку — 15 коп[еек]!). Случись что-н[и]б[удь] подобное — и даже совсем не подобное — с врачом, — к нему применены были бы все строгости закона, но здесь свой человек — офицер, и дело, вероятно, наш импульсивный полковник постарается замять. Посмотрим! […]
7 июня. […] Не умерла еще у нас щедринская Русь! Мошенническое дело Пономаренко обещает быть замятым с переводом его только в другое место. А какой он богомольный! Я был нечаянным когда-то свидетелем этого, зайдя к нему утром и заставши его перед образом с молитвенником в руках, осенявшим себя крестным знамением. О, ты, молящаяся Русь, одной рукой творящая пакости, другой же — призывающей (хорошо еще, если хоть покаянно!) Бога! […]
«Мавр сделал свое дело». И Рузский, и Селиванов [471] во благовремении сумели уйти, стяжав себе вечную славу героев и больших стратегов. Так умный и предусмотрительный практический врач улетучивается от безнадежного больного, оставляя долечивать его безуспешно своему коллеге. Второго обязательно будут ругать, а о первом будут говорить, что он если бы не уехал — то вылечил бы!.. […]
От сестер слышу, что раненые солдатики раздраженно относятся к офицерам: их-де, — говорят, — мы там прямо пристреливаем, думают-де, как бы побезопаснее да поскорее наполучить орденов-отличий. О прапорщиках отзываются лучше — они к ним стоят ближе и отзывчивее на солдатские нужды. […]
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments