Мария Стюарт - Родерик Грэм Страница 55

Свадьба состоялась в королевской капелле Холируда рано утром — в пять часов — 29 июля 1565 года, причем Мария была одета в черное траурное платье. Это не подразумевало печали, но указывало на тот факт, что она была вдовой и вдовствующей королевой. Леннокс и Атолл под руки подвели ее к алтарю, затем привели Дарнли. Церемония следовала католическому ритуалу; в ходе ее она получила три кольца, среднее из них — «с большим бриллиантом». Затем чета преклонила колени, над ними прочитал молитвы Джон Синклер, настоятель Ресталрига и епископ Брекинский. Дарнли не остался на брачную мессу, он быстро поцеловал жену и затем ждал в ее покоях. Предполагалось, что после мессы Мария позволит снять с нее вдовий траур и надеть праздничный наряд, который должен был указывать на наступающую счастливую жизнь, однако королева сократила эту церемонию, позволив ближайшим придворным лишь вынуть из ее платья по булавке. На этом символический акт был сочтен совершённым, и Мария удалилась к мужу.

Все это было совсем не похоже на ее роскошную свадьбу с дофином. Ни Морей, ни Рэндолф не присутствовали на свадьбе, и хотя там танцевали и раздавали милостыню, многие из присутствовавших, включая и саму Марию, боялись представить, что из всего этого выйдет. На следующий день, в девять часов утра, герольды провозгласили Дарнли королем Шотландни и объявили, что брак — который был заключен задолго до получения папской диспенсации — «торжественно завершен», и поэтому впредь вся корреспонденция должна адресоваться «их величествам». Леннокс воскликнул: «Боже, храни короля!» — однако остальные дворяне промолчали, а страна затаила дыхание. Мрачный Морей надеялся, что с королевской четой можно будет иметь дело, так как они молоды и внушаемы.

Елизавета отправила некоего Джона Тарнуорта выступить посредником в условиях ширящихся разногласий знати и, невзирая «на странные дела в собственной стране», «увещевать ее по-дружески и по-соседски». Тарнуорту было приказано не признавать Дарнли мужем Марии и напомнить ему и его отцу, что от их поведения зависит обращение с графиней Леннокс в Тауэре. Елизавета глубоко сожалела о том, что когда-то считала Дарнли подходящим мужем для Марии.

Еще до прибытия Тарнуорта Морею было приказано в течение шести дней предстать перед Марией и дать ей объяснения. Знатным дворянам было предписано ждать Марию в Линлитгоу 24 августа с припасами на пятнадцать дней военной кампании. Никого не удивило, что Морей не явился, и «о нем протрубили рога»: это означало, что он теперь был вне закона и от имени королевы мог быть арестован и убит любым, а его земли и имущество конфисковывались короной. Вскоре вслед за ним вне закона оказались Роте ^[60] и Киркалди из Грэнджа ^[61].

Когда Тарнуорт наконец прибыл, — «задержавшись в пути из-за плохих лошадей», — его приняли с вполне предсказуемой холодностью — «она была удивительно неприветлива» — и дали неизбежные заверения в том, что никаких перемен в религии не последует. Ему также было заявлено, что бедствия графа Морея являются внутренним делом Шотландии. Мария даже пригрозила Елизавете: «Я не простолюдинка, и у меня достаточно влиятельных друзей за границей, так что, если ваша госпожа вынудит меня вступить с ними “в комплоты”, они могут оказаться не такими уж незначительными, как она полагает». Эта же мысль была изложена более дипломатично в письме от Дарнли и Марии Елизавете, в котором последнюю заверяли в неизменной дружбе и просили признать их право наследовать за ней и ее потомками английский престол актом парламента, а также поставить другого отпрыска графини Леннокс ^[62] третьим в линии наследования. То была высокомерная отповедь Елизавете за попытку вмешаться в дела Шотландии. Несчастный Тарнуорт, которому было приказано игнорировать Дарнли, отказался принять подписанный им паспорт и был захвачен в Данбаре лордом Хьюмом, который запер его в своем пограничном замке на два или три дня. Мария и Дарнли вполне по-детски сочли это очень забавным и одобрили действия Хьюма.

Вероятно, для того, чтобы заверить эдинбуржцев, что их религия находится в надежных руках, Дарнли выразил желание присутствовать на службе в церкви Сент-Джайлс 19 августа, и для него возвели специальный трон, позволявший ему возвышаться над прихожанами. Это означало, что ему пришлось сидеть практически напротив кафедры Нокса. Тот решил проповедовать на стихи из 26-й главы Книги Исаии: «Господи Боже наш! Другие владыки кроме Тебя господствовали над нами… ибо вот Господь выходит из жилища Своего наказать обитателей земли за их беззаконие». Было совершенно очевидно, что это — прямой личный выпад против Марии и Дарнли. Все собравшиеся смотрели, как Дарнли на своем возвышении все сильнее и сильнее сжимал зубы, пока, наконец, по завершении особенно длинной инвективы, представлявшей собой поток ясно сформулированных обвинений, не выскочил из церкви, бледный от бешенства. «Хроника ежедневных событий» свидетельствует, что он «скривился» от ярости. По возвращении в Холируд он отказался есть приготовленную для него еду, вскочил на коня и провел день в обществе близких друзей на соколиной охоте.

Через неделю Мария вместе с Дарнли в сопровождении шестисот аркебузиров, двухсот копейщиков и шести пушек выступила из Эдинбурга к крепости Хэмилтонов на западе, чтобы «выкурить» оттуда Морея. Мария надела стальной шлем, заткнула за пояс пистолет, а под ее корсетом, говорят, скрывалась «тайная защита», вероятно кольчуга. Дарнли же посверкивал позолоченными доспехами. Так началась кампания, получившая название «Загонный рейд». Поскольку обе армии так и не встретились, а просто маневрировали на юге Нижней Шотландии, кампания, если ее можно так назвать, для обеих сторон представляла скорее путешествие, нежели серьезный конфликт.

6 сентября Тайный совет гарантировал — что оказалось совершенно излишним — компенсации семьям погибших. Интересно, что на этом заседании совета отсутствовавшего Дарнли именовали не королем, а лордом Дарнли.

Он и Мария от души наслаждались жизнью. Наступила такая же славная осенняя погода, как во время карательной экспедиции против Хантли, и все рыцарственные фантазии Марии получили более чем достаточно пищи.

Мария отправилась в Глазго с теперь уже довольно значительными силами, и это дало возможность Морею и недовольным лордам 30 августа совершить набег на Эдинбург. Они заняли столицу, но не замок, комендант которого дал артиллерийский залп, обозначив его неприступность и верность королеве. Затем пришли известия о том, что Мария возвращается в Эдинбург, и артиллерия начала стрелять по городу, к большому раздражению готовившегося к проповеди Нокса — «ужасный рев орудий», заставив мятежников, заявлявших теперь, что они хотят лишь одного — гарантий безопасности реформированной религии, осознать, что горожане вот-вот повернут против них. В три часа утра Морей и его отряды поспешно ретировались в Ланарк, а потом опять направились на юго-запад, в Дамфриз.

В Глазго Мария призвала к всеобщей мобилизации и потребовала, чтобы мятежники сдались ей в Сент-Эндрюсе 11 сентября. Атолла назначили генеральным лейтенантом Севера вместо Аргайла; Ленноксу были даны в управление западные графства — от Стирлинга до Солуэя; а Босуэлл после целого букета приключений — судов, оправданий, изгнаний и побега из пиратского плена — был назначен генеральным лейтенантом Средней марки. Тем временем Мария написала Филиппу II Испанскому, заверяя его как защитника католической веры, что она неколебима в своем благочестии, и просила уверений в его поддержке.