Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж Страница 55

Занги имел заслуженную и, несомненно, тщательно оберегаемую репутацию жестокого и бесчувственного, деспотичного тирана. Он всем сердцем верил в силу страха, который мог одновременно обеспечить преданность подданных и покорность врагов. Один арабский хронист писал, что атабек использовал террор, чтобы контролировать свои войска, заметив, что он был «тираном и наносил удар с неразборчивым безрассудством… Если он был недоволен эмиром, он убивал или изгонял его, а его детей оставлял в живых, но кастрировал их». [120]

Учитывая столь устрашающие характеристики, можно было бы ожидать, что Занги изменит судьбу ислама в войне за Святую землю. В прошлом он, безусловно, изображался центральной фигурой в истории Крестовых походов, первым мусульманским лидером, нанесшим решающий удар франкам, прародителем похода против креста, который раздул пламя джихада, настоящим священным воином новой эры. Но, несмотря на все это, на протяжении практически всей карьеры Занги его реальное влияние на мир крестоносцев и интерес к ним были ничтожны. Частично это можно объяснить соображениями геополитики. Атабек возвышался над Ближним и Средним Востоком, словно колосс, причем одна его нога стояла в Мосуле, а другая — к западу от Евфрата в Алеппо. По необходимости он был вынужден делить свое время, энергию и ресурсы между двумя сферами влияния — Месопотамией и Сирией — и потому никогда не мог сосредоточиться на борьбе с франками. Но даже это вполне рациональное объяснение вводит в заблуждение, поскольку основывается на двух ошибочных предпосылках.

Для турецких военачальников вроде Занги Ближний Восток (включая Сирию и Палестину) и Средний Восток (особенно Ирак и Иран) имели неодинаковое политическое значение. Карьера атабека показывает, что в первой половине XII века сердце суннитского ислама оставалось в Месопотамии. Именно там, в таких городах, как Багдад и Мосул, можно было добиться сказочных богатств и власти. Для Занги и многих его современников сражения с франками на Западе были сродни пограничным конфликтам, а значит, имели небольшой интерес.

Более того, когда атабек занимался левантийскими делами, его первичной целью было не уничтожение государств крестоносцев, а покорение Дамаска. В 1130-х годах, после долгого периода отсутствия в Месопотамии, Занги неоднократно повторял попытки переместить сферу влияния Алеппо на юг, ближе к своей цели, желая получить мусульманские селения Хама, Хомс и Баальбек, зависимые от Дамаска. Занги всегда демонстрировал готовность нарушать клятвы, выступать против союзников и терроризировать врагов, преследуя свои цели. В 1139 году древний римский город Баальбек (на плодородной равнине Ливана) был подвергнут штурму. В конце концов город сдался при условии, что его защитников пощадят. Желая дать понять каждому сирийскому мусульманину, что нельзя противиться его власти, Занги не выполнил своего обещания и распял всех до единого воинов гарнизона. Затем, чтобы обеспечить лояльность города, он назначил правителем города весьма перспективного воина из своего окружения — курда Айюба ибн Шади, — семье которого в XII веке еще предстояло возвыситься.

В этот же период Занги использовал сочетание дипломатических интриг и военного давления в отношениях с Дамаском, надеясь постепенно подчинить себе столицу и захватить ее. Ему изрядно помогал хаос и междоусобицы, которыми город был охвачен большую часть 1130-х годов. Несмотря на номинальное существование правителей из династии Буридов, реальная власть в Дамаске принадлежала Унуру, турецкому военачальнику, который в свое время служил у Тугтегина мамлюком. Теперь ему предстояло столкнуться с агрессией Занги. Сразу после жестокого покорения Баальбека Занги в декабре 1139 года осадил Дамаск. Он поддерживал плотное кольцо осады и одновременно устраивал штурмы в течение шести месяцев. Даже атабек не хотел бросать все силы на полномасштабный штурм города, имеющего такую историческую важность для ислама, надеясь вместо этого медленно вынудить его сдаться.

В 1140 году петля затянулась туже, но Унур продолжал отвергать предложения о капитуляции. Не желая подчиниться господству Занги, он предпочел обратиться за помощью к немусульманам, отправив послов в Иерусалим, чтобы заключить союз против Алеппо. В аудиенции у короля Фулька Занги изобразили «жестоким врагом, одинаково опасным и для латинской Палестины, и для Дамаска». За помощь франков в борьбе с этой угрозой было обещано необычайно щедрое вознаграждение — 20 тысяч золотых монет. В дополнение Иерусалиму был обещан Банияс, который мусульмане снова захватили в 1132 году.

Убежденный щедрыми условиями и понимающий важность не допустить покорения Занги Сирии, Фульк повел армию на север, чтобы освободить Дамаск. Этого оказалось достаточно, чтобы атабек отступил. Он вернулся в Мосул и снова занялся делами Месопотамии. [121]