Шаман - Ной Гордон Страница 55

Четыре дня спустя Сэмюэль Т. Синглтон сидел за одним столом с двумя членами городского управления Рок-Айленда и тремя членами городского управления Давенпорта, штат Айова, и объяснял налоговое положение Чикагской и Рок-Айлендской железной дороги, которая предлагала построить железнодорожный мост через Миссисипи между этими двумя городами. Он обсуждал право преимущественного проезда, когда издал слабый вздох, словно его охватило раздражение, и рухнул с кресла на пол. Послали за доктором Тобиасом, но к тому времени, как он прибыл в салун, все в округе уже знали, что «Самуил» Синглтон умер.

Губернатору потребовалась неделя на то, чтобы назначить его преемника. Сразу же после похорон Ник Холден уехал в Спрингфилд, чтобы попытаться получить эту должность. Роб мог представить себе, как там все выкручивали друг другу руки. Без сомнения, в этой борьбе принял активное участие некогда пьющий друг Ника, вице-губернатор, уроженец Кентукки. Но, очевидно, у организации Синглтона были и свои пьющие друзья, и губернатор назначил на должность помощника Синглтона, Стивена Хьюма, пока не истекут оставшиеся полтора года срока «Самуила».

— Ник попал в собственноручно вырытую яму, — заметил Джей Гайгер. — За оставшиеся полтора года Хьюм прочно усядется в этом кресле. Во время выборов он будет баллотироваться как действующий конгрессмен, а значит, для Ника получить эту должность станет почти невозможно.

Но Робу Джею было все равно. Он был поглощен тем, что происходило в стенах его собственного дома.

Две недели спустя Роб перестал связывать сыну руки. Шаман больше не пытался общаться при помощи знаков, но как следует он не говорил. Глаза мальчика стали какими-то тусклыми, невыразительными. Родители часто обнимали его, но утешался он ненадолго. Всякий раз, когда Роб смотрел на сына, его охватывали беспомощность и неуверенность в себе.

Тем временем все окружающие неукоснительно следовали его указаниям, словно он был знатоком в лечении глухоты. Когда они говорили с Шаманом, то произносили слова медленно и четко; старались привлечь внимание мальчика, а когда это им удавалось, то указывали на свои губы, поощряя его читать по губам.

Однако новый подход к лечению предложил не кто иной, как Маква-иква. Она рассказала Робу, как ее и других девочек-сауков быстро и эффективно научили говорить на английском языке в Евангелистской школе для индианок: за столом им не давали ничего, если только они не попросят блюдо по-английски.

Когда Роб предложил Саре такой вариант лечения, та просто взорвалась: «Мало того что ты связывал его, как раба, теперь ты хочешь еще и морить его голодом!»

Но выбор у Роба Джея был невелик, на него постепенно наваливалось отчаяние. Он завел длинный и искренний разговор с Алексом, в результате уговорив старшего сына поддержать его, и попросил жену приготовить особое блюдо. Шаман очень любил сочетание кислого и сладкого, и Сара сделала тушеного цыпленка с клецками, а на десерт — пирог с ревенем.

В тот вечер, когда семья расселась за столом и Сара внесла первое блюдо, все происходило почти в точности так, как в последние несколько недель. Роб снял крышку с миски, и над столом разнесся аппетитный аромат цыпленка, клецок и овощей.

Сначала он положил еду Саре, потом Алексу. Он махал рукой, пока не привлек внимание Шамана, и указал на свои губы.

— Цыпленок, — сказал он, держа в руке миску. — Клецки.

Шаман молча смотрел на него.

Роб Джей положил еду в свою тарелку и сел.

Шаман посмотрел, как родители и брат деловито поглощают пищу, поднял свою пустую тарелку и возмущенно заворчал.

Роб показал на свои губы и снова взял в руки миску.

— Цыпленок.

Шаман протянул ему тарелку.

— Цыпленок, — повторил Роб Джей. Когда его сын промолчал, он поставил миску обратно на стол и продолжил есть.

Шаман всхлипнул. Он посмотрел на мать, которая заставила себя есть и только что покончила со своей порцией. Она показала ему на свои губы и протянула тарелку Робу.

— Цыпленка, пожалуйста, — сказала она, и он положил ей добавку.

Алекс тоже попросил вторую порцию и получил ее. Шаман сидел молча; его трясло от горя, лицо у него исказилось от нового оскорбления, нового ужаса — теперь его лишили еды.

Когда с цыпленком и клецками было покончено, тарелки убрали и Сара внесла в комнату горячий, с пылу с жару десерт и кувшин молока. Сара гордилась своим пирогом с ревенем, который она пекла по старому виргинскому рецепту: большое количество кленового сахара нужно было проварить с соком ревеня, выделившимся во время выпекания пирога, пока он не карамелизируется, и вылить его сверху на пирог как намек на удовольствие, спрятавшееся под хрустящей корочкой.

— Пирог, — сказал Роб, и это слово повторили Сара и Алекс.

— Пирог, — сказал он, повернувшись к Шаману.

Ничего не получалось. У него защемило сердце. Не мог же он, в конце концов, и правда позволить сыну голодать, подумал он; немой ребенок в любом случае лучше мертвого ребенка.

И он угрюмо отрезал себе кусочек.

— Пирог!

Это был вопль возмущения, удара по всей несправедливости мира. Голос был знакомым и любимым, и этот голос Робу уже давненько не доводилось слышать. Однако он сидел с глупым видом и пытался понять, не исходил ли крик от Алекса.

— Пирог! Пирог! Пирог! — кричал Шаман. — Пирог!

Его тельце дрожало от ярости и разочарования. Лицо Шамана было мокрым от слез. Он шарахнулся от матери, пытавшейся вытереть ему нос.

На данный момент стоит забыть о вежливости, подумал Роб Джей; «пожалуйста» и «спасибо» можно будет потихоньку ввести потом. Он показал на свои губы.

— Да, — сказал он сыну, кивая и одновременно отрезая огромный кусок пирога. — Да, Шаман! Пирог!

27

Политика

Ровный, покрытый высокой травой участок земли к югу от фермы Джея Гайгера был куплен у правительства шведским иммигрантом по имени Август Лунд. Лунд целых три года поднимал целину, но весной четвертого года его молодая жена заболела холерой и вскоре умерла, и ее потеря отравила для него это место и погрузила его в уныние. Джей купил у него корову, а Роб Джей — упряжь и кое-какие инструменты; они оба переплатили, потому что знали, как отчаянно Лунд хотел уехать. Он вернулся в Швецию, и в течение двух сезонов его участок с недавно поднятой целиной уныло лежал под небом прерии, словно брошенная женщина, изо всех сил пытающаяся снова стать такой, какой была когда-то. Затем участок был продан каким-то брокером в Спрингфилде, и несколько месяцев спустя на ферме появился караван из двух фургонов, где сидели один мужчина и пять женщин — они собирались поселиться на этой земле.

Если бы они оказались сутенером и проститутками, и тогда бы вызвали куда меньше волнения в Холден-Кроссинге. Но это был священник с монахинями римско-католического ордена Святого Франциска Ассизского, и по всему округу Рок-Айленд моментально разнеслась весть о том, что они прибыли, чтобы открыть приходскую школу и обратить невинных детей в папизм. Холден-Кроссингу были нужны и школа, и церковь. Любой проект, скорее всего, годами оставался бы на стадии обсуждения, но прибытие францисканцев вызвало лихорадочную деятельность. После серии «социальных вечеров» в гостиных был создан строительный комитет, призванный собирать средства на строительство церкви.