История всех времен и народов через литературу - Евгений Жаринов Страница 55

* * *

Для периода 80-х гг., как вообще для революционного времени, было характерно убыстренное развитие общественного сознания. Именно это обстоятельство толкало художников к поиску новых изобразительных средств, с помощью которых можно было бы художественно воспроизвести эту ускоренность и интенсивность.

В 1863 г. публикуются «Казаки», а через год, в 1864 г., Тургенев закончил повесть «Призраки», в которой применены фантастические формы убыстрения процесса возмужания, идейного созревания человека. За несколько дней герой приходит к выводу, что весь земной шар покрыт плесенью, именуемой жизнью. Все есть в мире: сила природных стихий и милитаризма, мещанское оболванивание, народные восстания, только нет в нем силы красоты. «Призраки» – это протест против произвола и насилия, царящих в мире.

После 1861 г. у Н. Некрасова возникает замысел поэмы «Кому на Руси жить хорошо». С ранней весны и до второй половины августа странствуют мужики и наконец приходят к Грише Добровольскому. ^[111]

Но какое все это имеет отношение к «Хаджи-Мурату»? Самое непосредственное.

Созданная в декабре 1904 г., накануне первой русской революции, повесть «Хаджи-Мурат», так же как и «Казаки», отразила, по сути дела, тот же самый процесс интенсивного изменения сознания человека под влиянием до предела обострившихся противоречий действительности. За сравнительно короткий срок Хаджи-Мурат проходит ни с чем не сравнимый путь познания. Горец с родоплеменными взглядами на мир, выросший в условиях патриархального быта, слабо поддающегося натиску мусульманского мира, он не оставался неизменным, не окостенел духовно, а в короткий срок поднимается не только до порицания деспотизма Шамиля, но и до осуждения всей Российской империи в целом.

И в связи с этим возникает интереснейшая проблема: куда, в каком направлении двигался в своем развитии Хаджи-Мурат? К чему он мог бы прийти? К чему привел бы этот стихийный бунт против деспотизма?

* * *

Но для того, чтобы понять образ Хаджи-Мурата в целом, чтобы наделить его такой же духовной жизнью, какой живут все любимые герои Л. Толстого, для всего этого художнику необходимо было отойти от традиционного представления о восточных людях как фаталистах, слепо полагающихся только на судьбу. Преодолев данный стереотип, наделив горцев обычными человеческими качествами, Толстой оказался готовым к глубокому психологическому анализу.

В связи с этим можно смело сказать, что рассказ «Кавказский пленник» явился тем самым произведением, в котором писатель впервые преодолел устоявшееся представление о горцах и в яркой полемической форме утвердил в русской литературе совершенно новый, неизвестный образ горца.

По мнению У.Б. Далгат, в «Кавказском пленнике» Толстой дает уже более полную этнографическую картину жизни горцев, типичную для Дагестана, по сравнению с другими рассказами, «напоминающую в своих подробностях ту, которую он воссоздает и в повести «Хаджи-Мурат». ^[112] Описание костюма; красная борода татарина (в то время горцы имели привычку окрашивать бороды, если они не были черными, в красно-медный цвет персидской хной); особенности пищи горцев, которую готовят только в Дагестане (у осетин, чеченцев и других кавказских народов несколько иная пища); описание внутреннего убранства жилища, подробностей похорон – все это создает ту необходимую среду, в которой и раскрывается внутренний мир героев. ^[113]

Первое, что привлекает внимание при чтении рассказа, это характер повествования. Перед нами несобственно-прямая речь героя, призванная как можно глубже проанализировать внутренний мир человека. Жилин – человек из народа, и его мировоззрение сказывается на всех моментах повествования. Чего стоит хотя бы основная коллизия рассказа. Жилин выезжает из крепости с целью проведать старую больную мать и жениться на невесте, которую та подыскала ему. Выбор невесты – это ведь основной мотив русских народных сказок. Далее наш герой, в отличие от Костылина, торгуется за свою жизнь. Пятьсот рублей для него равносильно разорению. Он бедный и рассчитывает только на себя, на свою хитрость, смекалку, ум. Это, безусловно, роднит его с героями солдатских баек.

Д. Трунов указывает, как на один из первоисточников рассказа Толстого, на небольшую корреспонденцию газеты «Кавказ» (№ 9, 1853 г.). В ней рассказывается о пленении унтер-офицера драгунского полка Петра Готовицкого, а затем солдата того же полка Дудатьева. Трунов пишет: «…как в заметке, так и в рассказе – общая сюжетная линия. Как там, так и здесь в селение один за другим приводятся пленники. И в рассказе, и в заметке их заковывают в колодки и опускают в яму. Один из пленников уговаривает другого бежать. Как в корреспонденции, так и в рассказе беглецы прячутся от погони. И, наконец, Дудатьев нес на спине Готовицкого так же, как Жилин Костылина». ^[114] Но у «Кавказского пленника» есть и другие литературные источники. ^[115] Характер Жилина во многом напоминает нам Максима Максимыча, а сюжет легко сопоставим с одноименной поэмой А. Пушкина.

И все-таки, несмотря на такие широкие литературные связи, «Кавказский пленник» – произведение глубоко оригинальное и имеет непосредственную связь с «Хаджи-Муратом».

Основной вопрос, который будет нас интересовать при анализе «Кавказского пленника», это вопрос о «диалектике души». Изменяется ли внутренний мир главного героя рассказа или нет, и если изменяется, то почему, а самое главное – как?

Подобные вопросы вообще не могли возникнуть по отношению к предшественникам Л. Толстого. В повести «Кавказский пленник», подписанной М.Н. и опубликованной в «Библиотеке для чтения» (т. 31, 1838), которую В.М. Попов считает историко-литературным источником толстовского рассказа, сообщается о черкесском абреке Хамурзине, ограбившем и убившем ногайских купцов. Хамурзин напал на казачью станицу, а потом забрал в плен поручика Б-на и его товарища. Черкесский аул в повести напоминает разбойничий притон. Когда привезли пленников, с криком выбежали женщины, молодежь, дети. За совершившими попытку побега пленниками погнались с собаками не только мужчины, но женщины и дети.