Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток - Елена Тянина Страница 54

После смерти князя Таливалдиса войны между латгалами и эстами вспыхнули с новой силой. Месть сыновей талавского князя очень ярко и эмоционально описана в хронике Генриха:

«Сыновья Талибальда, Рамеко и Дривинальдэ, видевшие смерть отца, были в великом гневе на эстов, собрали войско из лэттов, своих друзей и близких, а вместе с ними пошли и братья-рыцари из Вендена с прочими тевтонами; и вступили они в Унгавнию, опустошили и предали огню все деревни, а мужчин, каких могли захватить, всех сожгли живыми, мстя за Талибальда. Сожгли все их замки, чтобы не было у них там убежища. Искали врагов и в темной чаще лесов, нигде от них нельзя было укрыться, и вытащив оттуда, убивали, Женщин и детей увели с собой в плен, захватили коней, скот, большую добычу и вернулись в землю свою. На возвратном пути встретились им другие лэтты; пошли и эти в Унгавнию и докончили оставленное первыми: добрались до деревень и областей, куда не доходили те, и если кто до сих пор уцелел, не миновал гибели теперь. И захватили они многих, и перебили всех мужчин, и повлекли в плен женщин и детей, и увели скот, взяв большую добычу».

Другой латгальский князь Варидот правил землей Аутине. Земля эта находилась в зависимости от княжества Ерсика, которым управлял князь Всеволод (Visvaldis). В 1209 году Всеволод признал зависимость от епископа и получил от него свое княжество в лен. Это касалось и зависимых от Всеволода земель. В тексте договора упоминается латгальская Аутине: «А тех своих данников, что приняли веру от нас, вместе с данью и землями их, отказал нам безусловно (liberos), а именно город Аутину, Цессовэ и прочие обращенные к вере».

Варидот со своими воинами ходил в походы против эстов, по-видимому, под влиянием энергичной воинственной агитации Бертольда, с которым он заключил военный союз. В хронике Варидот упоминается вместе с Руссином из Сотекле как раз в связи с набегом на Уганди. Известно, что он лично ездил в Ригу просить войска против эстов. Других сведений о нем нет. В 1209 году аутинские латгалы идут в поход уже не с Варидотом, а с Бертольдом и Руссином. Как погиб Варидот, в хронике не упоминается, хотя о гибели всех заметных личностей сообщается, чтобы показать, кому служил погибший – Господу или дьяволу. В. Билькис пишет: «Если бы Варидот пал в битве с эстами, тогда Генрих не стал бы этого умалчивать, если бы он поднялся против епископа или ордена, тогда он был бы упомянут с остальными грешниками, понесшими наказание Святой Девы. Поэтому, надо думать, было что-то, что заставило Генриха умолчать о смерти Варидота. И это «что-то» могло быть епископской или орденской акцией против Варидота. Понято, что это только возможная версия, таковой она и остается. Если бы Варидот стал жертвой той или иной епископской или орденской акции, это могло бы возбудить недовольство латгалов и в будущем послужить поводом к восстанию» ^[65].

Больше всего внимания хронист уделяет третьему участнику военной коалиции – Руссину. Это личность особая, о нем Генрих Латвийский рассказывает с подробностями. Он награждает его эпитетом: Руссин, храбрейший из лэттов. Из всех правителей латгалов он самый непримиримый к врагам-эстам.

Неудивительно, что он подружился с другим храбрым воином – Бертольдом из Вендена. Чаще всего в хронике Руссин со своими латгалами поднимается на бой. Латвийский исследователь В. Билькинс сравнивает этого латгальского князя с другими героями – земгальскими властителями Виестурсом и Намейсисом.

Осенью 1208 года объединенное войско меченосцев, рижан и латгалов вторглось в Уганди и сожгло замолк Оденпя. Эсты (жители Уганди и Сакалы) в ответ разорили окрестности Трикаты и осадили Беверин, но безуспешно. Беверин находился во владениях Таливалдиса. С его осадой эстами связан интересный эпизод. Многие историки полагают, что в момент штурма в Беверине находился автор Хроники Ливонии – священник Генрих, который лично знал Таливалдиса, Варидота и Руссина. Он с восхищением рассказывает об одном из беверинских латгалов Робоаме. Этот Робоам бесстрашно сошел в гущу врагов и, убив двоих эстов, вернулся в замок. Имя упомянутого латгала явно не латгальское, а, скорее, данное ему при крещении. Генрих, чтобы подбодрить защитников, поднялся на вал. О себе хронист скромно пишет в третьем лице:

«Священник их, мало обращая внимания на нападения эстов, взошел на замковый вал и, пока другие сражались, молился Богу, играя на музыкальном инструменте. Услышав пение и пронзительный звук инструмента, язычники, не слышавшие этого в своей стране, приостановились и, прервав битву, стали спрашивать о причине такой радости. Лэтты отвечали, что они радуются и славят Господа потому, что, приняв недавно крещение, видят, как Бог помогает им».

Музыка и молитва произвели на эстов неизгладимое впечатление. Они предложили латгалам мир и, получив отказ, сняли осаду.

Этот эпизод получил интересную интерпретацию в поэтическом творчестве латышского лирика Аусеклиса (1850–1879), написавшего стихотворение «Беверинский певец». Автор отнес эпизод к языческим временам, вместо священника у него на стену замка выходит жрец-вайделот с латышскими гуслями – кокле: