Константин Павлович. Корона за любовь - Зинаида Чиркова Страница 54

— Любовное послание, что ли? — небрежно спросил Михаил Михайлович.

— Да нет, просто надо обсудить одно дело, — смутился Александр, не ожидавший от двенаддатилетнего мальчишки такой прыти. — А я не могу её увидеть...

— А чего видеть, вон там калитка, тут и постойте, а я скажу, что её ожидают, — нашёлся Михаил Михайлович.

— Ну, брат, ты дока, — засмеялся Александр. — Ну, я пошёл к калитке, а ты, гляди, передай, да никому больше ни гугу...

Мальчишка, гордый поручением, снова взлетел по одному ему известным уступам на стену и исчез за ней. С бьющимся сердцем направился Александр к маленькой калитке в высокой стене, тщательно запертой изнутри.

Брат Маргариты, Миша, нёсся через весь сад, легко перепрыгивая через клумбы и сбивая по пути головки цветов своей толстой палкой. На крыльце, когда он, запыхавшись подбежал, никого не было, но возле маленького шарабана уже стояла смирная лошадка, дворовые бегали, прилаживая упряжь, а Маргарита ходила возле коляски и нетерпеливо подгоняла их.

— Не велено вас одну пускать, — неторопливо подошёл к ней лохматый кучер в справном армяке, — барыня не велела...

— А отец разрешил, — нашлась Маргарита, — да и поеду недалеко, и одна поеду...

Но кучер всё медлил, и в это время к Маргарите подлетел Миша. Он поманил её пальцем, стараясь выглядеть солидно, как и подобает курьеру, но сестра лишь отмахнулась от назойливого мальчишки. Он обнял её за талию, прижался кудрявой головой и спросил:

— А что дашь, если скажу новость?

— Отстань, Мишенька, — опять отодвинулась от него Маргарита, — мне некогда.

— А вот будет когда, если узнаешь, — настойчиво твердил Миша.

— Да что такое, всё ты со своими потешками, — отбивалась Маргарита от брата.

— У калитки он стоит, — признался Миша, — и ехать не надо. Ждёт...

У Маргариты глаза сразу же вспыхнули интересом.

— Что ты сказал? — переспросила она. — Но ком ты говоришь?

— О ком, о ком, — почувствовав интерес сестры, тут же отошёл от неё мальчик, — о ком же ещё, как не о нём...

Маргарита подбежала к брату, прижала его к себе.

— Говори, — потребовала она, — всё, что хочешь, потом проси...

— Да чего мне, — гордо ответил Миша, — а только он ходит под стенкой и меня на руки принял, как я соскочил...

— Ты про Александра? — не веря самой себе, переспросила Маргарита.

— А то о ком! — нахмурился Миша.

Но Маргарита уже не слышала. Она мчалась по саду к той маленькой калитке, через которую всегда выходила в луга и на пруд. С трудом отодвинула она засов, выскочила из железной двери и огляделась. Никого не было.

Тропка вилась к пруду, внизу поблескивала серая вода, расходилась надвое, огибая пруд, заросший ряской и камышами, и уходила вниз, к лугам и синему лесу, видневшемуся вдали. Кусты по сторонам тропки давно загустели, зрело пахли солнцем и пылью.

Сердце у Маргариты упало, кровь отхлынула от щёк. Обманул Мишенька, любимый младший братишка, послал сюда. Она повернулась в одну сторону, в другую, стараясь проникнуть взглядом в заросли. Но тут ветки заколыхались, и голубые глаза Александра сверкнули среди тёмной зелени.

Она стояла ни жива ни мертва. Первое её свидание вот так, украдкой, наедине.

Он неловко подошёл к ней, низко склонился.

— Вы так прелестны, Маргарита, — шепнул он, — как я благодарю Бога, что узнал вас, что есть на свете такая красота.

— Почему вы уехали так поспешно, Александр? — спросила она. — Я даже не успела переодеться. Вошла, а вас уже нет...

— Я не мог больше оставаться, — сумрачно проговорил он, — иначе я получил бы отказ от дома...

— Да разве маман была так нелюбезна с вами?

— Нет, — поник он головой, — но иногда в тоне, во взгляде можно прочитать свою судьбу. А я никак не могу поверить, что жизнь моя будет протекать без вас. Да и на что нужна будет такая жизнь, холодная и пустая...

Красивая разноцветная бабочка закружилась над головой Маргариты и опустилась на её волосы. Она молчала, а он осторожно взял бабочку пальцами и дал ей улететь. Оба они от избытка чувств стояли, глядя в глаза друг другу и не имея сил оторваться.

— Я буду просить, умолять ваших родителей, чтобы они дали согласие на наш брак. Я не знаю, думаете ли вы так же, как я.

Она молча кивнула головой.

— Я бедный армейский офицер, но я буду любить вас так, как никто и никогда не любил, буду беречь ваши нежные ручки, носить вас на руках, чтобы вы не пачкали свои ножки в грязи обыденной жизни. Всё, что у меня есть, моё сердце, мои плечи положу я к вашим ногам. Без вас, — снова повторил он, — моя жизнь пуста и несносна. Я понял это, пробродив три года по странам.

— Как часто я думала о том, где вы, Александр, — наконец сказала она, — и как жестоко было е вашей стороны уехать, не писать, не давать о себе знать. Слишком острой косой прошлись вы по моему сердцу.

— Простите меня, простите великодушно! — взмолился он.

— Вы войдёте в наш дом? — спросила она после долгого молчания.

— Нет, теперь я приду в ваш дом только тогда, когда устрою все свои дела. Пройдёт неделя, может быть, две. Я должен явиться в полк, нанять квартиру, сделать всё необходимое. И вот тогда я приду и не уйду без вас...

— Я уговорю родителей, — низко опустив глаза, сказала она, — мне не нужен больше никто...

— Как я благодарен вам за эти слова! — вскинул он голову. — Я так надеюсь, что каждую минуту нашей жизни мы проведём вместе.

Он схватил её тонкую, почти прозрачную руку и горячо поцеловал.

— Так приходите же, — смело сказала она и кинулась в калитку.

Железная дверь глухо звякнула за ней, а он остался стоять, глупо улыбаясь, замерев, словно столб. Даже эта калитка, ржавая, железная, давно не крашенная, казалась ему обворожительной, и он кинулся бы целовать её, если бы тут не показалась целая ватага деревенских мальчишек и девчонок, пересекавших тропку.

Он пошёл прочь, всё ещё перебирая в памяти слова Маргариты и видя перед собой её головку, украшенную чудесной разноцветной бабочкой.

Забылись со временем слова, интонации её голоса, но в памяти его всегда били сверкающие зелёные глаза, оттенённые густыми ресницами, розовый полуоткрытый рот с жемчужно-белыми зубами, золотая корона её волос и яркая бабочка, присевшая отдохнуть на этом прекрасном цветке...

Через две недели, которые Маргарита провела, словно во сне, он явился. Теперь на нём был военный мундир, золотые эполеты блистали, а тонкий стан туго облегал пояс, к которому был прикреплён палаш.