Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго Страница 54

Капитан авиации Вилли Янке, главный помощник адмирала Канариса, который всегда поддерживал своего шефа как публично, так и в частных беседах с молодым Гизевиусом, был озадачен внезапной переменой настроения шефа. Эти суматошные дни стали вызовом его таланту циркового канатоходца. Похоже, что у него было по два разных решения каждой проблемы, встающей перед ним, по два способа справиться с любым выдвинутым требованием.

В результате никто из тех, кто был близок к Канарису, не мог понять, был ли он за войну или против, за или против нацизма. Беседуя с чужими, он мог подчеркивать положительные стороны развития событий, но отмечал их отрицательные стороны, когда был уверен, что говорит с антинацистом.

Канарис стал сомневаться в режиме, которому служил, в 1938 году, когда нацисты с позором отстранили от командования армией генерала Вернера фон Фрича по ложному обвинению «в неестественных пороках». Он проглотил это оскорбление, рассчитанное на то, чтобы дискредитировать форму, которую он носил, как поступили и другие генералы и адмиралы, продолжавшие поддерживать режим так же верно, как и прежде.

Теперь, в первые две недели войны, что-то сломалось в загадочной душе Канариса. Его двусмысленные уловки продолжались, но его сомнения были разрешены. В глубине души он порвал с Адольфом Гитлером.

10 сентября Канарис выехал на фронт посмотреть на вермахт в действии, и то, что он увидел в Польше, вернуло его мужество. Офицеры абвера, прикомандированные к войскам, с ужасом сообщали ему о специальных карательных отрядах СС и гестапо, которые следовали за армией, сея повсюду смерть и разрушение. Мирных польских граждан сталкивали в огромные общие могилы, вырытые этими несчастными, и расстреливали из автоматов. Майор Гельмут Гроскурт, бывший начальник второго отделения абвера, теперь прикомандированный к начальнику Генерального штаба генералу Францу Гальдеру, показал Канарису секретную директиву, подписанную Гиммлером. Ссылаясь на приказ, изданный самим Гитлером, директива недвусмысленно призывала к уничтожению поляков, в первую очередь аристократии и католического духовенства.

Адмирал Канарис отказывался верить, что Гитлер мог иметь отношение к этому чудовищному приказу или даже знать о директиве Гиммлера. Он прибыл на встречу с Гитлером 12 сентября в его литерный поезд на станции Ильнау. Прежде чем допустить адмирала к Гитлеру, его направили к начальнику штаба сухопутных войск генералу Вильгельму Кейтелю.

Он нашел Кейтеля в его кабинете в одном из вагонов и сразу же возбужденно заговорил:

– Герр генерал-полковник, у меня есть информация о планируемых в Польше массовых казнях и о том, что в число предназначенных к смерти входит польское дворянство, католические епископы и священники. Я считаю себя обязанным предупредить вас, что в этом случае весь мир будет считать виновным вермахт, если он не сумеет остановить эту неслыханную по жестокости акцию.

– На вашем месте, герр Канарис, – холодно ответил Кейтель, – я бы не вмешивался. Это «дело» решено самим фюрером. Он сказал генералу фон Браухичу, что, поскольку вермахт не желает связываться с этим «делом», придется поручить его СС и гестапо. Фактически, – добавил он, – у каждого военного руководителя есть гражданский помощник, отвечающий за программу «расового уничтожения».

Канарис не мог поверить своим ушам. Он был потрясен и уже готов был резко отчитать Кейтеля, когда в их вагон вошел Гитлер, и генерал сделал ему знак молчать, приложив указательный палец к губам. Гитлер дружески приветствовал адмирала и спросил его об информации о предполагаемых намерениях французов нанести удар в направлении Саарбрюккена.

Канарис выглядел немного рассеянным, и, похоже, Гитлер заметил, что его что-то беспокоит. В действительности адмирал думал о том, как поднять вопрос о жестокостях, несмотря на предупреждение Кейтеля, но не мог решиться. До конца беседы Канарис так и не выступил с этим засевшим в его мозгу ужасным вопросом, который он должен был поднять.