Мастер-класс. Записки концертмейстера балета - Лада Исупова Страница 54

Тогда я окончательно бросила сообщать эту бесполезную новость простым смертным и принялась за музыкантов. Звоню матушке и на вопрос «Что новенького?» будничным голосом сообщаю:

– Да вот, в мае в «Лебедином» танцую.

– На «Лебединое» идешь?

– Танцую. Тан-цу-ю! Чего на него ходить-то?..

– Танцуешь?

– Да, танцую. Премьера в мае.

– Кого? – спросила она глухим басом и вдруг резко гоготнула: – Одетту спиной?

(Пояснение для непосвященных: в «Лебедином озере» две героини – белая лебедь Одетта и черная Одиллия, исполняется одной балериной (в антракте переодевается). По сюжету, они похожи как две капли воды, и Одиллию Злой Гений подсовывает принцу, чтобы он, увлекшись, нарушил клятву, данную Одетте. Когда принц просит руки Одиллии, в самом дальнем окне «появляется Одетта», но, поскольку прима уже на сцене, то эту пару секунд белого лебедя изображает любая танцовщица кордебалета, стоя к залу спиной. Поэтому «Одетта спиной» – это, в принципе, издевка, потому что в сопровождении королевы мы все-таки должны были двигаться в полный рост, долго и лицом к залу.)

Звоню подруге, берет тихий муж, ее не зовет, говорит, что лучше позвонить в другой раз.

– Что случилось?

– У нее послеродовая депрессия, она ни на что не реагирует.

– Да ладно, ты что?! Как такое может быть, это же не первый ребенок?

– Может. Болевой шок. Такие дела у нас…

Подругу все-таки выцыганила, пообещав не утомлять.

Действительно, она говорила ровным голосом, как сомнамбула, на вопросы как да что, как дите, отвечала монотонно «очень больно, очень больно», диалог не клеился, я старалась бодриться. Чтобы развеселить, стала рассказывать про «Лебединое». Она слушала рассеянно, в разговоре не участвуя, никак не реагируя, но вдруг цепко уточнила:

– Кого танцуешь?

– Какая ты! Сразу «кого»! Нет чтобы в принципе удивиться-усомниться?

– Я? Усомниться?! В чем?

– Что я в балете танцую.

– Верю сразу и во веки веков, от тебя что хошь можно ожидать.

– Ты так говоришь, будто это что-то неприличное!

– Ну в общем-то да… в балете… Точнее… я просто пытаюсь представить…

– Чего там представлять, – разобиделась я, – в балете же не только прыгают, там еще ходят эдак… в образе.

Но она уже начала шмыгать носом и, подхихикивая, заваливаться в смех:

– Ой, не могу-у, Матроскин в пачке, Матроскин в пачке! – откуда-то откопала мое забытое студенческое прозвище.

– Сама ты в пачке! – огрызнулась я. – Какая пачка? В длинном платье, говорю же!

– Ой, не могу-у, Матроскин в пачке! Звезда американского балета!

Подскочил ее муж, мы уже вместе смеялись, потом я добавила матушкино «Одетта спиной», и новая волна смеха опять накрыла нас. Одним словом, это был как раз тот случай, когда говорят, что искусство может поднимать на ноги и залечивать раны, так что моя балетная звезда, скакнув нелепым арабеском на небосклоне, просияла все-таки не зря.

Но вернемся опять в серые будни, ибо самая яркая часть моей балетной карьеры осталась позади.

В назначенное время я подошла к директрисе, и выяснилось, что молодая училка, оказывается, все перепутала – не должна была она всему классу объявлять о спектакле, а приглашение предназначалось двум вполне конкретным приличным «бабушкам». Я расстроилась, ну да ладно, нет так нет. Директриса сделала круглые глаза:

– А ты что, хотела участвовать в спектакле?!

– Ну в общем-то да, настроилась.

– А ты когда-нибудь балетом занималась?

– Нет. Но я думала, там только пройтись туда-сюда в длинном платье, и всё. Ну вытянула бы носок и выпрямила спину.

– Там не только ходить, там надо немного потанцевать… а ну-ка сделай так. – И она показала движение.

Я сделала.

– А так?

Я повторила.

– Слушай, потрясающе, я не верю, что ты никогда не занималась.

– Правда, никогда.

– А откуда руки?

– Не знаю… Может, я же несколько лет каждый день смотрю, как вы занимаетесь, вот оно и научилось?

– Ну да! Я-то побольше твоего занимаюсь и каждый день концертмейстеров слушаю, а играть не научилась.

– Тогда не знаю… У меня мама вообще-то хореографию преподавала, может, наследственное?

– Может… Знаешь, если хочешь – приходи на репетиции. Я тебя поставлю, мы поработаем, у тебя получится. Давай попробуем?

– Давайте, спасибо, ура! Но нас двое.

– О нет, только не Люсю. Это непроходимый вариант, ее нельзя на сцену.

– Я возьму ее на себя, мы будем каждый день заниматься, она живет рядом.

– Не получится. А про музыку вообще молчу.

– Дайте нам испытательный срок!

– Нет. Я уже когда-то имела дело с подобным, я ученая, извини, но это невозможно.

– Тогда я, наверное, не могу…

– Как хочешь. Подумай и приходи на репетицию, мое предложение остается в силе.

Думала я недолго, выхода не было: уже всем растрезвонили, что нас взяли обеих. Пойти одной, сказав, что взяли по блату как персонал, – Люся разобидится и начнет точить на меня зуб (хех, она и так наточила), а о том, чтобы сказать, что ее насмерть не захотели, не могло быть и речи, – это же курам на смех: «учителя балета» забраковали, а концертмейстера взяли, еще не хватало, чтобы начали злословить. Всем объяснила, что объявление дали ошибочно, «Лебединое», увы, состоится без нас, и о спектакле все забыли, включая меня (еще бы! Много воды с сентября утекло, много всего разного произошло, включая разрыв с Люсей Паровоз, которая исчезла из моей жизни, надеюсь, навсегда). Но к концу мая мне неожиданно, как и всему персоналу, прислали билеты на премьеру, и мы с дочками пошли.

Какое же это ни с чем не сравнимое чувство – видеть своих на сцене! Крупнейший зал города, роскошные костюмы, яркие декорации, гениальная музыка, свет софитов, настоящие солисты, а вся массовка – свои-родные! Узнавать их походку, движения, жесты, по спине определять напряжение или, наоборот – удачные моменты, хихиканье в паузах и торжественное счастье. Кто знает, как танцует самодеятельность, тот меня поймет! По силе отдачи и страстной искренности не стравнить с профессионалами. Радость, волнение и восторг, восторг! Мы с дочерьми отбили все ладоши. И вдруг пошла королева…

А за ней эскорт – четыре немолодых учительницы, и я вспомнила…

И так захотелось туда, к своим, в свет, в это бархатное платье, в этот праздник, где все наши, учителя и ученики!

И тут меня накрыло…

Но это уже не про балет.