Верни мне мои легионы! - Гарри Тертлдав Страница 54

И этим можно будет заняться потом. А сейчас он находится посреди римского лагеря, и разумнее вести себя так, чтобы угодить римлянам.

Зигимер пару раз кашлянул, и Арминий поежился, вообразив, что будет, если отец вздумает облечь свои мысли в слова. К счастью, Квинтилий Вар даже представить себе не мог, о чем думает Зигимер.

— Аристокл! — позвал римлянин.

— Да, господин?

Грек возник словно ниоткуда: только что его здесь не было, и вот — пожалуйста, он уже стоит перед Варом.

— Скажи поварам, что Арминий и его достойный отец отужинают со мной нынче вечером, — приказал наместник.

— Конечно, господин.

Аристокл исчез почти так же молниеносно, как и появился. Из него мог бы выйти отменный фокусник, достающий монеты и ювелирные украшения из чужих ушей и носов на потеху народа.

«Или, — не без тревоги подумал Арминий, — он мог бы стать настоящим кудесником, способным появляться и исчезать, стоит ему щелкнуть пальцами».

Впрочем, последнее, на взгляд Арминия, было маловероятно. О кудесниках чаще говорили, чем видели их… Но кто знает?

Конечно, всякое бывает, но Арминия вдруг поразила неожиданная догадка: с чего бы волшебнику делаться рабом обычного человека, будь этот человек хоть сто раз римлянин? На такое пошел бы только законченный глупец. А Аристокл — германец не сомневался — глупцом не был. Значит, никакой он не чародей, а всего лишь необычайно легконогий грек.

Повара приготовили баранину без чеснока — должно быть, специально в угоду Арминию и Зигимеру, потому что римляне эту приправу обожали. Вар, конечно, не мог не заметить ее отсутствие.

— Своеобразный, э-э, вкус, — пробормотал он. — Кажется, мятный соус? Не совсем такой, к которому я привык.

— Вкусно, — кратко высказался Зигимер.

На сей раз он не лицемерил — судя по тому, сколько мяса переложил с подноса в свою тарелку.

— Иногда мы отвариваем баранину, а не жарим, — сказал Арминий. — Но, думаю, отец прав — мясо отличное. Мы оба благодарим тебя за угощение.

Он высосал мозговую кость.

— Поверьте, угощать друзей — для меня удовольствие, — заверил римлянин. — Я всегда рад видеть германцев, которые настолько доверяют мне и моим соотечественникам, что приходят к нам в гости и пользуются нашим гостеприимством.

— Только глупец мог бы отвергнуть такое радушие, — заявил в ответ Арминий.

Зигимер помалкивал, и Арминий даже не знал, понял ли отец сказанное Варом. Если понял, то ничем этого не показал — ни словом, ни гримасой. Коли так — молодец. В Минденуме нельзя вести себя иначе.

— Может, заночуете у нас? — спросил Вар. — Можно поставить для вас палатку. Ты, Арминий, служил в наших войсках и знаком с лагерными порядками, мог бы познакомить с ними и своего отца.

Арминий перевел отцу предложение Вара, и после недолгих размышлений Зигимер кивнул.

— Для нас это честь, — сказал Арминий Вару на латыни.

— Прекрасно! — воскликнул Вар.

И Арминий решил, что притворяться и лгать он научился даже лучше, чем надеялся.

Люций Эггий оглянулся на длинную колонну легионеров, которую вел через германские болота и леса. Воины вполголоса бранились, хлопая надоедливых комаров и прочую кровожадную мошкару и понося командование, направившее легионеров в эти проклятущие дебри.

Поскольку Эггию и самому хотелось обругать начальство последними словами, он даже не пытался приструнить подчиненных.

«Пусть себе ворчат, — думал он. — Выговорятся, и им станет легче, от начальства же не убудет… а жаль».

— Поднажмите, парни! — крикнул он. — Похоже, впереди места получше.

— Если бы они были похуже, нас бы всех засосало, только бы нас и видели, — отозвался кто-то из строя.

— Приободрись, Гней! — крикнул Эггий. — По крайней мере, варвары нам не досаждают.

Но его слова не прибавили легионеру бодрости.

— Так-то оно так, командир. Только с чего бы они сделались такими смирными? Подозрительно, а?

— Квинтилий Вар говорит — потому, что они стали наконец видеть в нас своих господ.

Эггий был истово привержен идее величия Рима, но к аристократам вроде Квинтилия Вара, пытавшимся претворить эту идею в жизнь, относился с немалым скепсисом. Как, впрочем, и многие воины — например, тот же Гней. В отличие от наместника воины, годами продиравшиеся через здешние леса и месившие ногами здешние болота, прекрасно знали, что германцы не покорились. Знал это и Люций Эггий, но уже оставил попытки втолковать что-то своему начальству. Бывает же, что орешь до посинения людям прямо в лицо, а все без толку.

В отличие от высшего командования Эггий не обманывался сам и не считал нужным обманывать своих воинов. Раз он сказал, что идти скоро станет полегче — так и получилось. Дорога пошла на подъем, земля сделалась суше, калиги больше не вязли в грязи при каждом шаге.

Эггий посмотрел на солнце и порадовался, что его хотя бы видно: в здешнем проклятом климате на это трудно было рассчитывать наверняка. Солнце клонилось к западу, и Эггий отдал приказ остановиться на привал у первого же источника свежей воды.

Как он и предполагал, искать источник долго не пришлось. Эггий не видел другого столь же обильного водой края, как Германия. Вода тут как будто на каждом шагу пробивалась из-под земли.

Найдя источник, легионеры живо взялись за лопаты и стали копать ров. На возведение укрепленного лагеря всегда уходит уйма времени, и мало радости копаться в земле после долгого марша, но воины понимали — то, чем они сейчас занимаются, сильно повышает их шансы дожить до седых волос и морщин.

Ров. Земляной вал, на который пошла земля, выкопанная изо рва. Заостренные колья на вершине земляного вала. Ворота, ориентированные на четыре стороны света. Прямые, как стрела, дороги, идущие с юга на север и с востока на запад, — вдоль них по обе стороны протянулись палатки.

Каждый воин знал свои обязанности, и благодаря глубоко укоренившимся навыкам нелегкая работа выполнялась быстро и без лишних движений.

На валах зажглись факелы, чтобы не дать германцам подобраться к стенам вплотную. Часовые беспрестанно расхаживали по периметру лагеря, обмениваясь паролями и отзывами. Причем Эггий подобрал слова на латинском так, чтобы любого германца, пусть даже немало прослужившего во вспомогательных подразделениях и хорошо выучившего латынь, выдал бы его гортанный акцент. Во всяком случае, Эггий на это надеялся.

Мысль о германцах, служивших во вспомогательных войсках, невольно напомнила Люцию Эггию об Арминии. Когда колонна легионеров покидала Минденум, молодой германец и его отец находились в лагере, довольные, как пара барашков на клеверном лугу. Квинтилий Вар принимал Арминия за ужа, никак не желая верить, что это гадюка.