Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский Страница 54

Естественно, что вся эта сложнейшая система носителей, космических объектов, уникальнейшей специальной аппаратуры проектировалась, разрабатывалась, испытывалась в многочисленных научно-исследовательских и проектных институтах и конструкторских бюро, на вновь построенных и переоборудованных предприятиях и заводах, разбросанных по всей территории тогдашнего Союза. И тоже естественно, что все это творилось под неусыпным контролем Министерства обороны, представители которого были аккредитованы на этих НИИ, КБ, объединениях, предприятиях, заводах. Вот мы, я и мои коллеги по вновь созданному отделу, и мотались по всем этим предприятиям и организациям и проверяли: четко ли, добросовестно ли выполняет военпред свои функции, все ли требования заказчика реализованы в новых проработках, не отправлена ли на полигон дефектная продукция. И должность-то у меня так и называлась: «старший офицер-инспектор». Должность категории «полковник», так что мне, майору, на зависть моих коллег, в этой части подвезло. Кстати, в этот период моей деятельности у меня появилась еще одна реальная возможность (после тоста «на троих» за полет Гагарина) прославиться записью в Книге рекордов Гиннесса. Пожалуй, тогда, да и сейчас, наверное, тоже, не найдется человека, побывавшего практически чуть ли не во всех (по тем временам, конечно) организациях и на предприятиях промышленности, разрабатывающих и производящих космическую продукцию. Это где-то 120–130 таких организаций. И ведь не только приехал, отметился и укатил домой. Неделю, а то и две ходишь по лабораториям и цехам, общаешься с проектантами, разработчиками, рабочими, монтажницами, испытателями и со всеми теми, кто создавал эту чудесную технику. Ведь их рабочие места — это, если по-военному, передовой рубеж боевых действий военпреда, это место, где новая идея ложится на бумагу, чертеж превращается в конструкцию, а схема — в прибор. И везде рядом с проектантом, разработчиком, монтажником «око государево» — военпред. Видно, это делалось так успешно и эффективно, что и другие ведомства, например Академия наук, просили Министерство обороны подключить своих военпредов к контролю их заказов по космической тематике. По линии Академии наук это, как правило, лунные и марсианские программы, исследование планет Солнечной системы, межпланетные экспедиции.

Ох уж и насмотрелись мы на те реальные (не по газетам) условия, в которых советский народ добивался этого самого паритета с американцами, где на выходе появлялись уникальнейшие приборы, конструкции и системы, которые реально делали нашу страну самой передовой космической державой. И не очень-то кого-то волновало, что творцы этой техники размещались зачастую в бывших барских конюшнях, где капитальный ремонт делался где-то накануне революции, или занимали цеха еще Демидовских заводов или в бывших монастырях и церквах… Явный диссонанс был характерен для таких исконно русских городов, как Москва, Ленинград, Куйбышев, Саратов, Красноярск. Здесь наряду с модерновыми проектными залами и светлыми цехами, построенными специально под эту тематику (к примеру, фирма Пилюгина имела такие современные производственные помещения, оснащенные японским и швейцарским оборудованием), были и цеха, где стояли станки еще с царских времен. А вот в Москве прямо у станции метро «Красные ворота» за высокой каменной стеной в старинном красивом особняке, где сохранились еще гобелены, и старинные картины на стенах уютных залов, трудились создатели первых отечественных спутников метеонаблюдения. Правда, основная часть творцов этих спутников (кстати, и военпреды тоже) располагалась в различных подсобных помещениях — комнатах прислуги, кухне, каретных сараях. Но спутники-то были не хуже американских! Помнится, на старинном питерском предприятии — Ленинградском оптико-механическом объединении — мы попали в довольно-таки невзрачное помещение, где на двух-трех простеньких стендах трудились добросовестно по виду старички-пенсионеры (вот тот — Герой Соцтруда, а вон тот старичок — кавалер ордена Ленина, доверительно сказали нам). Каждый из них какими-то известными только ему (поэтому и сидели по углам!) способами и лично своими инструментами и приспособлениями обрабатывал поверхности огромных (полтора метра в диаметре!) будущих космических телескопов. И это на зеркальной поверхности, точность кривизны которой измеряется микронами! А в одном из харьковских цехов, где собирали приборы системы управления ракет, на глаза попался аккуратно застеленный топчанчик. На наш естественный вопрос мы получили разъяснение: у нас только один человек умеет делать стеклянные баллончики особой конфигурации, но, к сожалению, он страдает исконно русской болезнью. Поэтому мы приглашаем его один раз в квартал и организуем ему круглосуточное пребывание в цеху; после того как он выполнит норму, мы отпускаем его «болеть» дальше. Так что лесковский Левша и в передовой космической технологии всегда занимал свое почетное место.

И все же уникальная это военная профессия — защищать интересы заказчика на всех этапах создания нового образца космического вооружения! Здесь военной выправкой и знанием воинских уставов не возьмешь. Глубокие знания по теме, трезвый аналитический ум, смекалка, самообладание, умение спорить и защищать свою правоту и находить компромиссные решения — далеко не полный перечень качеств и достоинств, которыми должен обладать военный этой профессии. Кстати, ни в одном военном или гражданском вузе нет ни кафедры, ни спецкурса, где бы учили премудростям этого сложного, но очень интересного дела. Жизнь показала, что не всякий может и умеет быть военпредом. Ответственность — колоссальная! Ведь были же случаи, когда неправильно собранная и проверенная военпредом схема, плохо подпаянный провод в приборе или болт не того размера и диаметра приводили к срывам испытаний на полигоне, а то и к взрывам, пожарам, гибели людей. Так что были среди военпредов и многочисленные взыскания, и понижения в должностях и званиях, и досрочные увольнения в запас. Правда, что-то не припоминаются случаи привлечения военпредов к уголовной ответственности. Ну и слава богу!

Этот период отложился в памяти как калейдоскоп событий, связанных с освоением новой техники, посещением лабораторий, цехов, стендов, испытательных полигонов, встречами с главными конструкторами и руководителями производства (все-таки мы представляли главное заказывающее управление Минобороны), встреч-расставаний с бывшими однокашниками и сослуживцами, боев за места в хороших гостиницах (помнится, что особо жестокие — в Ленинграде), передвижений практически на всех видах транспорта (кроме, пожалуй, оленей и собак), посещений местных театров, злачных мест, бань, саун и, если попадали в доверие, — закрытых прилавков с распродажей все того же дефицита. Из всего этого динамичного, насыщенного «инспекторского» периода пара житейских моментов наиболее яркие и запоминающиеся.

Среди практически постоянной по составу комиссии, выезжающей на инспекторские проверки, было несколько человек (и я среди них) — любителей истории. Лично я еще со школьной скамьи любил этот предмет (наверное, если бы не космос, я точно стал бы историком). Посещая старинные дворцы и усадьбы, я с огромным интересом слушал рассказы о событиях: любовных, трагических, комических, которые имели (а может, и не имели) место давным-давно в стенах этих старинных зданий. Мое пылкое воображение (если честно, то грешен этим и сейчас) делало меня участником этих романтичных историй: я тоже с кем-то сражался, кого-то спасал, от кого-то убегал, кому-то делал добрые дела. И вот я езжу по России. Меня встречают как представителя Центра, хотят (льщу себя надеждой, что бескорыстно) сделать мою командировку приятной. Да здесь еще прошел слушок, что я неравнодушен к местным историческим достопримечательностям. Бывали случаи, когда по приезде в очередной город мы ехали не в гостиницу, а объезжали окрестности, смотрели бывшие особняки и дома, где живали в старые времена губернаторы, местная знаменитость, где когда-то родился известный писатель или художник. Пожалуй, это была единственная слабость, которую я себе позволял, приезжая в российские города в качестве инспектора по космическим делам. Много я повидал интересного за время своих инспекторских поездок. И много познал о людях в ходе этих же командировок, многому научился в жизни. Ну как я мог отказаться от посещения, будучи в командировке в Ижевске, знаменитых Тархан, где в подземелье маленькой часовенки на цепях качается гроб с останками Михаила Юрьевича Лермонтова и где в спальне его бабушки — Арсеньевой мы не стеснялись своих слез, слушая рассказ о том, как она в тоскливом одиночестве переживала смерть своего единственного любимого внука. А в Красноярске мы долго плутали по окраинам города, чтобы найти часовенку в виде винной бутыли, которую приказал построить местный купец. Купца давно уже нет, а часовенка стоит, о ней слагают легенды, к ней на поклон едут фанаты типа нас. А уникальное явление природы — Красноярские столбы! Со страхом наблюдали, как местные смельчаки бросались вниз головой по «шкуродерам» — двум отвесным, абсолютно гладким скалам, расположенным друг от друга на ширину человеческого тела. А Красноярская ГЭС! Это уникальная плотина высотой в сотни полторы метров, зажатая мощными скалами. А огромный турбинный зал ГЭС, но уже Куйбышевской. Дух захватывает, когда наблюдаешь, как мощнейший водяной поток играючи крутит с огромной скоростью гигантскую турбину. А как забыть уютный, построенный еще купцами местный театр Омска, полностью повторяющий в миниатюре интерьер Большого театра в Москве. А красоты Киева! А в Воронеже в ресторане на втором этаже нас специально посадили у окна, из которого выпрыгнул герой еще Гражданской войны Олеко Дундич, спасаясь от белых. Эту легенду с гордостью поведали нам наши местные коллеги. А Ленинград, где мы бывали десятки раз. Здесь мне явно повезло: много наших предприятий расположено в этом любимом мной городе-музее. Руководителем одного из военных представительств здесь был Петр Иванович Петров, очень приятный человек, прекрасно знающий историю этого города, где про каждый дом можно долго и загадочно рассказывать. Петр Иванович мне как-то даже признался, что перед нашей очередной командировкой в этот славный город он ходил по библиотекам — собирал нужную историческую информацию, которую преподносил нам с искусством заправского экскурсовода. Я лично млел от избытка таких уникальных сведений и с тоской думал о том, что завтра я проверяю деятельность этого исторического «искусителя» и вдруг (не дай бог!) мне придется поставить ему «трояк» за его упущения в работе (инспектор я был суровый, но справедливый). Но все обходилось нормально, ибо и в работе Петр Иванович был также на высоте. Даже в родной Москве нам умудрялись показать памятники и исторические места, о которых я и не знал. На территории одного из наших предприятий я долго бродил вокруг почти развалившегося дома Анны Монс — приятельницы Петра Первого. Повезло мне в жизни: много интересного я посмотрел, кочуя по нашей необъятной стране. Я в те годы увлекался кинолюбительством (киноаппарат — свадебный подарок друзей), большинство моих поездок нашли отражение в кинокадрах. Сотни метров этих фильмов лежат до сих пор, ждут обработки.