Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли Страница 54

Может быть, содействовало также к сему скорому движению желание предупредить меня в занятии сего города; причиной сего обстоятельства могло быть одно из моих писем, в коем заметил я, что по направлению, принятому 2-ю армиею, нельзя надеяться на соединение и что, следственно, 1-я армия находится в необходимости противиться одна соединенным силам неприятельским; посему поспешил я прибыть в Смоленск, надеясь, что ничто не представит уже ему препятствий к приближению к 1-й армии.

Итак, столь желанное соединение обеих армий совершилось, вопреки всем противным оному предприятиям неприятеля, и лестные надежды Наполеона исчезли; оно принудило его соединить все свои силы между Двиной и Днепром, оставить маршалу Удино собственные его способы, и сие было причиною, что сей последний был разбит, что предварительные виды Наполеона на Лифляндию, Псков и Новгород были обмануты и что 5-й корпус, назначенный с австрийцами к следованию за князем Багратионом и занятию позиции между Припятью и Днепром, был ближе подвинут для замены в Могилеве корпуса Даву, присоединенного Наполеоном к Главной армии.

Никогда расчеты Наполеона не были столь совершенно предупреждены, но никогда также главнокомандующий какой-либо армии не находился в столь неприятнейшем положении, как я. В сие время два главнокомандующие двух соединенных армий равно зависели от вашего императорского величества и равно уполномочены были властью, принадлежащей к сему сану; каждый имел право непосредственно доносить вашему вмператорскому величеству и располагать по своему мнению вверенной армией.

Я имел особенное право, в качестве военного министра, объявлять высочайшую волю вашего императорского величества, но в делах столь важных, в делах, от коих зависела участь всей России, я не дерзал употребить сего права без высочайшего соизволения.

Итак, для приведения соединенных армий к действиям, по возможности согласным и стремящимся к одной цели, мне надлежало все употребить, дабы установить между мною и князем всевозможное единогласие, ибо из предыдущей нашей переписки о медленности действий произошло уже некоторое неудовольствие.

Я должен был льстить его самолюбию и уступать ему в разных случаях против собственного своего удостоверения, дабы произвести с большим успехом важнейшие; словом, мне следовало исполнить обязанность, для меня непонятную и совершенно противную характеру и чувствам моим. Несмотря на то, думал я, что в полной мере достиг своей цели; но впоследствии удостоверили меня в противном, ибо дух происков и пристрастия скоро открылся; обидные суждения и неблагопристойные слухи, с намерением распространяемые в Петербурге, также восприяли свое начало присоединение армии.

В сие самое время его императорское высочество великий князь Константин Павлович возвратился в армию из Москвы. Ко всему оному должно еще присовокупить особ, принадлежащих к Главной квартире вашего императорского величества. Для начертания Вам, всемилостивый государь! Слабого изображения всего происходившего в то время упомяну только о некоторых главных лицах, находящихся в Смоленской Главной квартире, из коих каждое в особенности побуждаемо было к осуждению всего.

Герцог Вюртембергский, генерал Беннигсен, Корсаков, Армфельд имели между адъютантами вашего величества и в обеих армиях приверженцев, распространяющих все, что доходило до их сведения, я скажу более. Сам начальник моего Главного штаба, человек с достоинствами, но ложный и интриган, единственно из лести к некоторым вышесказанным особам, к его императорскому высочеству, князю Багратиону совершенно согласовался с общим поведением.

Что ж до меня в особенности, я и канцелярии мои были беспрестанно утомляемы людьми, преданными сим лицемерам, алчущими узнать предполагаемые предприятия. Вскоре по исторжении ими какого-нибудь сведения, по их мнению – нового, сообщали от себя вымышленные рассказы, иногда всенародно на улице; следовательно, нимало неудивительно, что неприятель был обо всем известен.

Для прекращения некоторым образом сего неудобства, употребил я все, что от меня зависело. Я удалил особ, поспешающих все разведывать и распространять, а именно некоторых адъютантов вашего императорского величества: князя Любомирского, графа Браницкого, Владека и многих других. Чрез сие, без сомнения, не доставил я себе друзей между ближними, окружающими ваше величество, я желал бы также иметь право отправить некоторых особ высшего звания.

По полученным сведениям, неприятельская армия была расположена следующим образом: вице-король Итальянский между Суражем и Поречьем с 4-м корпусом и 1-м резервным кавалерийским. Сураж и Велиж были заняты неприятелем, король Неаполитанский стоял между Рудней и Лешной со 2-м резервным кавалерийским корпусом, а позади его в подкрепление маршал Ней с 3-м корпусом, вправо от Рудни, между Березиной и Днепром, находился генерал Монбрюн с 3-м резервным кавалерийским корпусом, а позади его, между Любовичами и Дубровной, маршал Даву с целым 1-м корпусом; утверждали, что сам Наполеон с гвардией находится еще в Витебске.

Нападение могло исполниться прежде на короля Неаполитанского и маршала Нея, находящихся в Рудне, но, если бы они отступили к Любовичам и Бабиновичам без сопротивления, мы не могли бы преследовать неприятеля, ибо неудобно было бы отдалиться от Смоленска более, нежели на три перехода; в противном случае вице-король Итальянский имел бы время и способ ударить нам в тыл со стороны Поречья; итак, я принял приличнейшее, по моему мнению, решение, оставляя 2-ю армию в Смоленске для наблюдения за неприятелем и прикрытия Московской дороги, под покровительством цепи передовых постов, коим надлежало усугубить свою прилежность, предпринял я совершение следующего движения с 1-ю армиею.

Армия, расположенная между Молеинскими (?) и холмом по дороге к Поречью, напала бы с превосходством по левому своему крылу на вице-короля Итальянского и опрокинула бы его. По обеспечении таким образом правого моего фланга, если бы весь край между Суражем и Велижем освободился от неприятеля и был занят г. Винценгероде, обе армии подступили бы к Рудне и ударили на неприятеля соединенными силами; если бы, между тем, неприятель приближался от Рудни к Смоленску, 1-я армия, для предупреждения его, присоединилась бы к 2-й одним переходом.

Я предложил сие мнение в совещание, к коему приглашены были его императорское высочество великий князь, князь Багратион, начальники штабов и генерал-квартирмейстеры обеих армий.

Общим мнением решено было двинуться от Смоленска прямо к Рудне, поставить перед Смоленском сильный отряд пехоты с несколькими казачьими полками. Я согласился на сие решение, потому что оно принято было общим мнением, но с условием отнюдь не отходить от Смоленска более трех переходов, ибо быстрым наступательным движением армия была бы приведена в затруднительнейшее положение, все выгоды, полученные с столь великим трудом, исчезли бы для нас.

Я при сем заметил, что мы имели дело с предприимчивым полководцем, который не упустил бы случая обойти своего противника и тем исторгнуть победу. 26 июля выступили обе армии к Рудне. По донесениям передовых постов, неприятель отступал; но притом получено также известие, что вице-король Итальянский находился в Поречье с 4-м корпусом и 1-м резервным кавалерийским и подкрепился кирасирской дивизиею, под начальством графа де Фринея. В таковых обстоятельствах не мог я стремиться за неприятелем и подвергнуть армию обходу оной с правого фланга.