Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков Страница 54

2 июля ЦК постановил отозвать С.И. Гусева с Восточного фронта и назначить комиссаром Полевого штаба, если со стороны Троцкого не встретится препятствий. 3 июня об этом телеграфировал председателю Реввоенсовета Эфраим Склянский ^[416]. Троцкий не возразил — и прогадал: 15 июня на заседании ЦК с его участием Главкомом было решено оставить Вацетиса, начальником ПШ назначить генерала М.Д. Бонч-Бруевича, «С.И. Гусева (!) назначить членом Реввоенсовета Республики с местопребыванием в Серпухове, поручив ему вместе с Бонч-Бруевичем сократить и изменить состав Ставки» ^[417].

16 июня Троцкий направил заявление в ЦК РКП(б) с протестом против решения о необходимости чистки Полевого штаба. Заявление очень смелое и не очень выдержанное: «решение заключает в себе элемент причуды, озорства (! — С.В.): так оно будет воспринято… Можно принимать какие угодно свирепые решения, но в них не должно быть павловского каприза: „хочу кролика спарить с канарейкой — и больше ничего“. Комбинация будет истолкована как причуда растерянности и отчаяния. Развал и предательство среди спецов станут больше. Особенно если это будет дополнено арестом Костяева, который… и работает 20 часов в сутки. В терроре элементы каприза ожесточают и дезорганизуют гораздо более, чем самая свирепая жестокость… Ставка — „вертеп“… не сомневаюсь в чудовищности преувеличения разных кумушек… Американская мудрость вообще рекомендует не пересаживаться с лошади на лошадь, когда переезжаешь через быстрый поток. Мы же в самый критический момент впрягаем таких лошадей, которые тянут заведомо врозь (И.И. Вацетис и М.Д. Бонч-Бруевич, отношения которых не сложились. — С.В.)». Обращение Троцкого проигнорировали, решение ЦК не отменил. 17 июня председатель РВСР подал в отставку, но Ленин сохранил его: Троцкий был нужен и в военном ведомстве, и в политической жизни. В записке Л.Б. Каменеву председатель Совнаркома «категорически протестовал» против всякой попытки чем-либо обидеть Л.Д. Троцкого и «настойчиво подчеркивал», что ЦК руководствуется «исключительно соображениями о международном значении т. Троцкого вообще и его роли в советской и партийной работе в РСФСР» ^[418]. Гусев же принялся активно проводить постановление ЦК в жизнь. Он сразу взялся за ПШ, в котором, как он заявил, служили одни заговорщики ^[419].

Бонч-Бруевич на тот момент в Красной армии не служил: еще в августе 1918 г. он оставил военную службу под предлогом плохого состояния здоровья. Весной — летом 1918 г. генерал занимал один из ключевых постов в армии — военного руководителя Высшего военного совета. Назначение было связано с тем, что Михаил Бонч-Бруевич приходился родным братом Управляющему делами СНК Владимиру Бонч-Бруевичу. Во время своей первой аудиенции у председателя СНК, состоявшейся в конце ноября 1917 г., М.Д. Бонч- Бруевич предложил свои услуги для организации отпора внешнему врагу (немцам), но поставил Ленину условие — «не принуждать» его к борьбе с внутренними врагами, в данном случае со «многими контрреволюционными генералами». Ленин условие Бонч-Бруевича не принял. Организатор аудиенции — В.Д. Бонч-Бруевич — после ее окончания выразил брату свое недовольство ^[420]. До революции Бонч- Бруевич снискал себе славу одержимого шпиономана-«немцееда» ^[421], после заключения Брестского мира он активно руководил подготовкой частей «Завесы» на случай возобновления войны с Германией. Сам генерал был известен большевикам как «отъявленный черносотенец» (выражение наркома труда А.Г. Шляпникова). 22 ноября 1917 г. против назначения Бонч-Бруевича начальником Штаба Верховного главнокомандующего высказались в заявлении в Совнарком 4 видных большевика — А.Г. Шляпников, его заместитель Г.Ф. Федоров, комиссар по обследованию частных банков А.Н. Падарин, временный зам. наркома земледелия А.Г. Шлихтер ^[422]. С Троцким у Бонч-Бруевича поначалу сложились натянутые отношения ^[423], о чем малоизвестно вследствие спектакля, разыгранного Л.Д. Троцким в августе 1918 г.: он якобы не хотел давать генералу отставку, называя незаменимым руководителем ^[424]. Бонч-Бруевич не сработался со многими большевистскими военными руководителями — в частности, член Высшего военного совета Н.И. Подвойский фактически ушел из высшего военного руководства в апреле 1918 г.: он ненавидел генерала ^[425], а тот, похоже, презирал Подвойского ^[426]. Не сложились у Михаила Дмитриевича отношения и с В.А. Антоновым-Овсеенко: в марте 1918 г. в докладной записке М.Д. Бонч-Бруевич просил В.И. Ленина решить вопрос о подчиненности «Главнокомандующего всеми войсками Украинской Народной Республики» Высшему военному совету. Бонч-Бруевич заявил об отсутствии общего плана ведения военных операций на Украине; просил уточнить права Совета в отношении руководства советскими украинскими войсками и Антонова-Овсеенко лично; поставил в известность Ленина о безрезультатном двукратном запросе Антонова «относительно ориентировочных военных данных» и решении Высшего военного совета о немедленном командировании на Украину, к Антонову, генштабиста и двух комиссаров «для связи» и выяснения положения дел в войсках B. А. Антонова ^[427]. В Высшем военном совете М.Д. Бонч-Бруевич сохранял определенную независимость от Л.Д. Троцкого, направляя свои доклады по наиболее важным вопросам в три адреса: помимо Совета в Совнарком (председателю В.И. Ленину и Управляющему делами — брату) ^[428]. Это явно не устраивало как Троцкого, так и Склянского ^[429]. И М.Д. Бонч-Бруевич, и близкие к нему генералы — помощник военрука Высшего военного совета Н.И. Раттэль и начальник Оперативного управления Н.А. Сулейман — имели право непосредственного доклада Ленину, которым постоянно пользовались. 11 декабря 1918 г Н И. Подвойский заявил Н.А. Сулейману, ссылавшемуся на декреты Совнаркома и постановления ВЦИК: «Пусть бы попробовал вам начальник фронта сказать, что я вам не дам сведений, да вы в тот же день были бы у т. Ленина, как это делал Раттель, который шпигует Бонч-Бруевича и тот тридцать раз ночью звонит по пустому делу. Вы тогда (весной — летом 1918 г. — C. В.) не были так щепетильны к полевому уставу. Все это нужно осуществить не только для того, чтобы пригвоздить начальника или комиссара, а чтобы пригвоздить и меня, и Троцкого, и Совет Обороны, если он будет грешить» ^[430]. Вероятно, Михаил Бонч-Бруевич и его ближайшие соратники неоднократно жаловались Ленину на большевиков — членов Высшего военного совета. В любом случае М.Д. Бонч-Бруевич весной — летом 1918 г. был краеугольным системы «сдержек и противовесов» Л.Д. Троцкому, организованной В.И. Лениным для устранения возможной угрозы военного переворота во главе с «Красным Бонапартом». Снова на военную службу М.Д. Бонч-Бруевича призвали неслучайно: на первый взгляд он как никто подходил в соратники по чистке С.И. Гусеву. Генерал ненавидел занявших ряд ключевых должностей в Полевом штабе генштабистов 1918 г. (по его заявлению, «выпуска Керенского») ^[431] настолько сильно, что сам Ф.Э. Дзержинский, сговорившись с ним о чистке и сокращении сотрудников Ставки, характеризовал этого прожженного интригана как «человека делового, без камня за пазухой» ^[432]. Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях писал, что он потом узнал о роли в его назначении памяток и докладных записок, которые генерал посылал Ленину даже после отставки с поста председателя Высшего военного совета; в одной из записок, по заявлению генерала, он настаивал на «необходимости воссоздать Генеральный штаб, хотя бы и под другим названием, и предлагал давно выношенный план упорядочения высшего командования». Не исключено, что такой доклад действительно имел место. Но на наш взгляд, это ошибка памяти М.Д. Бонч-Бруевича: генерал имеет в виду свой доклад от 21 декабря 1919 г. Мнение Бонч-Бруевича, что Ленину предложение показалось «заслуживающим внимания» ^[433], — весьма сомнительно: принятие этого проекта, на наш взгляд, лишь усугубило бы параллелизм в деле военного управления. Доложив В.И. Ленину о необходимости создания в составе аппарата военного управления специального органа для освобождения РВСР от ряда функций, генерал фактически предложил еще увеличить и без того огромный центральный военный аппарат ^[434].