Трагедия русской церкви 1917-1953 гг. - Лев Регельсон Страница 54

Вопрос, поставленный с такой остротой, сводится к основной проблеме: какова природа первосвятительской власти, именно в связи с ее фактическим осуществлением в жизни Церкви? Мы полагаем, опираясь на весь опыт Русской церкви после крушения христианской государственности, что «самочинное сборище» именно потому создает раскол, что оно игнорирует те устроительные действия Первого епископа, в которых его человеческая воля послушно следует воле Божественной, вследствие чего эти устроительные действия являются синергическими, т. к. совершаются совместно божественной благодатью и человеческой свободой. Отказ воспринимать это церквеустроительное воздействие божественной благодати, осуществляемое через первого епископа, есть отпадение от полноты благодатной церковной жизни и в этом смысле является расколом.

Однако само понятие раскола неприменимо по отношению к такому церковному управителю, как митрополит Сергий, который не имел каноническим путем полученного сана первоиерарха. Его устроительные действия поэтому носят характер действия только человеческой воли, подобно тому, как это имеет место в мирском обществе. Неприменимо понятие раскола даже и в том случае, если архиерей не признает устроительных действий законного первоиерарха, когда эти действия совершаются лишь человеческой волей Первого епископа и не согласуется с волей Божественной. В этом случае происходит отделение от греховных, ошибочных или просто несущественных действий первоиерарха, но не происходит отделения от благодати, от полноты церковной жизни, включающей в себя и первосвятительскую харизму.

С этой точки зрения мирополита Агафангел совершенно прав в своих утверждениях: в принципе не отделяясь от харизмы церковного управления, действующей только через Первого епископа, т. е. через митрополита Петра (хотя временно эта первосвятительская харизма проявиться не может из-за удаления митрополита Петра от реального управления Церковью), митрополит Агафангел никакого раскола не учиняет. Непризнание же чисто человеческих распорядительных действий митрополита Сергия, неимеющего, в силу своего положения, первосвятительской харизмы управления Церковью, – не есть раскол.

Митрополит Сергий, напротив, рассматривает власть церковного управления как только административную, т. е. чисто человеческую, в принципе безблагодатную (как мы уже отмечали, ни епископский сан, ни личная духовность – еще не означают наличия специфической, особой харизмы первосвятительской власти). Поэтому, в его представлении, и тело церковное скреплено безблагодатными скрепами, а именно – взаимными «обязательствами», в число которых входит общее обязательство послушания первому епископу как главе церковной администрации. Также и церковные каноны превращаются у митрополита Сергия из Святых Канонов, определяющих структуру богочеловеческого организма Церкви и ограждающих этот организм от повреждения, – в просто «каноны», т. е. сборник юридических правил, по подобию гражданского законодательства.

Итак, за этим конфликтом между двумя частями русского епископата (с одной стороны – признавшими, а с другой стороны – не признавшими непререкаемую административную власть митрополита Сергия) крылось существенно разное понимание природы церковного единства, природы Церкви как единого организма. Неудивительно поэтому, что этот конфликт, принципиально не преодоленный и поныне, принял такие глубокие, болезненные и затяжные формы. Вспомним, как долго и мучительно вынашивалось и «выбаливалось» Православное учение о Боге и Боговоплощении (тринитарный и христологический догматы). Теперь также мучительно рождается Православное учение о Церкви – понимание Церковью самой себя.

Уступив митрополиту Сергию в вопросе о признании его законным управителем Церкви, митрополит Агафангел твердо сохранил свое убеждение в праве епископа не подчиняться тем распоряжениям этого управителя, которые смущают религиозную совесть, противоречат святым Канонам и благу Церкви. Свою окончательную позицию Ярославская группа епископов сформулировала в письме от 27 апреля /10 мая 1928 г.:

«В разъяснение нашей декларации от 24 января/6 февраля с. г. и в дополнение к письмам митрополита Агафангела (Преображенского) на имя Вашего высокопреосвященства находим нужным сказать следующее:

1. Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).

2. Никакого раскола мы не желаем учинять и не учиняем.

3. Никаких новшеств в церковной жизни нашей епархии не вводили и не вводим.

4. Принципиально власть вашу, как заместителя, не отрицаем.

5. Распоряжения заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте исполнять не могли и не можем.

6. Всех, обращающихся к нам иноепархиальных епископов и мирян с просьбой возглавить их и принять в молитвенное и каноническое общение, мы не отторгали и не отторгаем от единства церковного и, внося мир, направляем их непосредственно к Вашему высокопреосвященству и Синоду, предварительно, насколько возможно, успокоив их смущенную религиозную совесть.

Да послужат эти наши разъяснения, при помощи Божией, ко благу и миру церковному».

Письмо подписали митрополит Агафангел, архиепископ Варлаам и епископ Евгений (архиепископ Серафим в это время находился в ссылке в одном из монастырей Могилевской епархии, откуда продолжал свои обличения, обвиняя митрополита Сергия в тяжком грехе «увлечения малодушных и немощных братий наших в новообновленчество»).

Хотя митрополит Сергий прекрасно понимал, что вся его практика административного насилия подрывается позицией мирополита Агафангела («пятый же пункт заявления и совершенно отнимает надежду на устранение произведенного соблазна», – говорится в постановлении Синода от 17/30 мая), однако он в расчете на обещанную пассивность и почтенный возраст митрополита Агафангела предпочел сделать вид, что примирение достигнуто, и объявил об этом всей Церкви. Расчет вполне оправдался: митрополит Агафангел, не предприняв более никаких новых действий, через полгода умер (в г. Кинешме, в возрасте 74 лет), а версия о его «примирении» с митрополитом Сергием бытует и поныне…

В качестве доказательства принятия митрополитом Агафангелом точки зрения митрополита Сергия, архимандрит Иоанн (Снычев) приводит ответ митрополита Агафангела на запрос одного протоиерея из г. Майкопа:

«Правда ли, что соединились канонически с митрополитом Сергием?».

«Верно. Митрополит Агафангел».

Между тем совершенно ясно, что ни о каком изменении позиции митрополита Агафангела это не свидетельствует, т. к. в документе от 27 апреля /10 мая он именно и утверждает, что находится в молитвенном и каноническом общении с митрополитом Сергием, принципиально власть его признает, обращающихся к нему иноепархиальных клириков направляет к митрополиту Сергию, предварительно успокоив их совесть.

Митрополит Агафангел совершает ошибку, принципиально признавая власть митрополита Сергия как главы церковного управления, – но эта ошибка придает еще большую значимость его главному утверждению: «распоряжения, смущающие религиозную совесть и нарушающие каноны, исполнять не можем». Это утверждение принимает характер нормы церковной жизни, даже и при законном первоиерархе. Действительно, если отношение к церковной власти мыслится так, что имеется в виду необходимость выполнения любых ее распоряжений, включая и такие, которые противоречат религиозной совести и нарушают каноны, то такое понимание явно вскрывает какое-то грубое искажение самых первооснов представления о Церкви. И в деле преодоления этого искажения выдающуюся роль сыграл митрополит Агафангел, словом и делом утверждавший начала церковного братолюбия и церковной свободы.