Идеальное убийство. Мыслить как преступник - Ирина Лобусова Страница 54

Если в детстве конфликт между пасынком и отчимом заключался в том, что последний постоянно применял физическое насилие к ребенку, то во взрослом возрасте конфликт переместился уже в духовные сферы. Занимаясь в университете, Эдгар твердо решил, что посвятит себя литературе. Отчим же не выносил поэзию, литературу и все виды искусства и с презрением относился к людям, которые занимаются всем этим. Он ненавидел и презирал людей искусства. Джон Аллан не понимал и не любил маленького Эдгара. Он еще больше перестал понимать его и еще меньше стал любить, когда Эдгар стал взрослым.

Этот конфликт уже никак не могла скрасить госпожа Аллан — единственный человек, продолжавший любить Эдгара. В те годы в жизни Джона Аллана произошли значительные и серьезные перемены. Он получил неожиданное денежное наследство от родственника, которое сделало его миллионером. Но богатство еще сильнее испортило его характер, сделав еще более черствым и бездушным.

Скорей всего, разрыв вызвали все-таки денежные вопросы. У Эдгара были карточные долги. К тому же он был должен близким приятелям. Сумма не была очень большой, но даже таких денег у Эдгара не было. Он обратился к отчиму с просьбой помочь — для миллионера подобная сумма была просто смехотворной. Но Джон Аллан с каждым годом все больше ненавидел эксцентричного приемыша вместе со всеми его выходками. И он категорически отказался помогать Эдгару. После этого Эдгар, относившийся к карточным долгам очень серьезно, считая их «долгами чести», не видел для себя другого выхода из этой критической ситуации, кроме как навсегда покинуть богатый дом, где он воспитывался, и вычеркнуть из своей жизни Джона Аллана.

Для Эдгара началась жизнь скитальца. Покинув дом Алланов, он поехал в родной Бостон, где под псевдонимом «Бостонец» выпустил сборник стихов «Тамерлан». Книжечка разошлась тиражом в десять экземпляров и поглотила все сбережения юноши. Для литературного успеха десяти экземпляров было слишком мало.

Не имея больше ни денег, ни приюта, ни возможности снять квартиру, он решился на крутой шаг — поступил в армию солдатом под вымышленным именем. Службу он нес около года, был у начальства на хорошем счету и даже получил чин сержанта-майора.

Но в начале 1828 года он все-таки не вынес своего положения и обратился за помощью к приемной матери, госпоже Аллан. Госпожа Аллан заставила мужа оплатить наем заместителя и выхлопотать Эдгару освобождение от военной службы. Кроме того, она отправила ему достаточную сумму денег для того, чтобы вернуться в Ричмонд, снять квартиру и начать новую жизнь.

Эдгар поехал в Ричмонд, но уже не застал там своей покровительницы и единственного друга: госпожа Аллан скоропостижно умерла за один день до его приезда. Получив некоторую свободу, Эдгар вновь обратился к поэзии. Он побывал в Балтиморе и познакомился там со своими родственниками по настоящему отцу — с сестрой, бабушкой, дядей Георгом По и его сыном Нельсоном. Именно Нельсон По познакомил Эдгара с редактором местной газеты Уильямом Гвином.

Через Гвина Эдгар получил возможность обратиться к известному нью-йорскому писателю Джону Нилу. Ему поэт представил на суд свои стихи. Нил дал очень благоприятный отзыв и помог напечатать в Балтиморе сборник стихов уже под настоящим именем Эдгара По, озаглавленный «Аль-Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения». На этот раз книга поступила в магазины, но осталась незамеченной.

Между тем Эдгар захотел продолжить свое образование. Он поступил в Военную академию в Вест-Пойнте. В марте 1830 года он был принят в число студентов. Джон Аллан нехотя подписал ходатайство, которое ему прислали из академии. Но чтобы сделать Эдгару очередную пакость, без его ведома Джон Аллан подписал за него обязательство о том, что его приемный сын будет служить в армии целых пять лет.

Узнав об этом, Эдгар впал в ярость и потерял всякое желание учиться в Военной академии. Теперь Академия представлялась ему уже не возможностью получить хорошее образование, а настоящей тюрьмой. Обязательство было подписано отчимом, который имел на него все юридические права, и нормальным путем покинуть академию Эдгар уже не мог. У него оставался единственный выход, которым он и воспользовался.

Он вел себя так, что в марте 1831 года, то есть ровно через год после поступления, его официально исключили из Академии. «Утерев нос» Джону Аллану, Эдгар вновь вернул себе свободу.

Эдгар уехал в Нью-Йорк, где поспешил издать под своим именем третий сборник стихов «Поэмы Эдгара По: второе издание». Средства для его издания он собирал подпиской. Подписались многие его товарищи из военной академии, ожидающие, что найдут в книге те стихотворные памфлеты и эпиграммы на профессоров, которыми студент По стал скандально известен во всей академии. Но их ждало разочарование. Ничего подобного там не было. Поэтому у книги, оцененной всего в 2,5 доллара, покупателей не нашлось. По стал перебиваться случайными газетными заработками, но они были крайне незначительны.

Дальше По совершил поступок, который добавил ему еще больше скандальной и отрицательной славы. По женился на своей кузине Вирджинии Клемм. А скандальным и отрицательным было то, что невесте исполнилось всего…13 лет. Женитьба на 13-летней девочке была поступком слишком провокационным даже по тем временам, когда девушки вступали в брак очень рано: лет в 16–17 считалось самое время. Общество готово было принять 17-летнюю жену. Но жену, которой только-только исполнилось 13… Этот поступок вызвал настоящую травлю По, и от него отвернулись многие издания. Теперь ему особенно тяжело было подыскивать себе работу.

Но, несмотря на такой странный брак — Эдгару По было 27, а Вирджинии — 13, девушка оказалась для него очень хорошей женой. У нее был ровный, спокойный характер, она уравновешивала безудержного поэта, дарила ему покой. Эдгар безумно любил Вирджинию. Но, к сожалению, их счастье было недолгим. Вирджиния умерла от туберкулеза, и По вновь остался один.

Некоторое время он жил в Балтиморе, у матери Вирджинии — госпожи Клемм. И в этот период он дошел до крайней степени нищеты. Еще не существовало ни детективов, ни мистических романов о призраках, а журналистика XIX века была точно такой же, как журналистика сейчас. И сегодня, и несколько веков назад существовала журналистика двух видов.

Первый ее вид всегда был очень хлебным и выгодным делом для скользких, умеющих ловчить пройдох, способных не только вовремя подлизаться к богатому и выгодному хозяину, но и, извиваясь, как уж, сделать отличную карьеру и даже заработать деньги в темном море человеческих страстей. Как правило, это связано с политикой, рекламой и всевозможными платными источниками информации — нечто вроде современного шпионажа. В такой журналистике отлично чувствуют себя ловкие бизнесмены и даже менеджеры, не имеющие ничего общего с тонкой творческой натурой настоящего художника.

И второй вид журналистики — как правило, для тех, кто обладает значительным талантом к литературному творчеству, всеми задатками одаренного писателя и натурой художника. Работы таких людей всегда нестандартны, за милю выделяются из серой обыденной массы, привлекают внимание, но… Мало ценятся в мире ловчил и в темном море человеческих страстей. Такая журналистика никогда не сможет прокормить талантливую натуру.