Великие любовницы - Эльвира Ватала Страница 54

Словом, если поставить рядом Ла Вальер и Монтеспан — контраст будет разительный. Ла Вальер, плоская как палка, по Версалю ходит и платья с открытым декольте одевать боится: груди-то нет совсем! А Монтеспан свою пышную грудь, ничуть не пострадавшую от двух родов, на всеобщее, а особенно короля, обозрение выставляет. У Ла Вальер зубы не особенно в порядке, Монтеспан жемчужно-белоснежной улыбкой сверкает. Ла Вальер ходит с опущенным взглядом, ее шокируют великие, празднества, в ее честь устраиваемые, поклонение самого Мольера, уместившего в свою героиню пьесы «Принцесса Элидская» все несуществующие добродетели Ла Вальер; Монтеспан и поклонения и ухаживания принимает как принадлежащие ей по праву. А главное, фиалка сохнет, роза расцветает. Словом, прекрасная маркиза одолела свою соперницу и получила полную победу. Король все чаще пребывает в обществе остроумной гордой красавицы Монтеспан, реже с печальной и вечно мучимой сознанием своего греховного поведения Луизой.

И напрасно король, как провинившийся школьник, оправдывается перед Луизой, почему он посещает так часто Монтеспан: «Я люблю слушать ее сплетни, она умеет смешить меня, но далее этого отношения к ней не простираются» [78].

Отношения, однако, «простерлись» уже очень далеко. О, она знает, как соблазнить короля по всем правилам любовного искусства, утонченного, требующего ума и хитрости, тонкого кокетства. Прежде всего, не обращать на короля никакого внимания. Будто и не для него надеваются эти ослепительные наряды с открытой шеей и изобилием драгоценностей на ней, эти огненные взгляды и остроумные шутки, бросаемые — не королю, конечно! Это интригует. И король, который до этого не очень заглядывался и обращал внимание на статс-даму своей супруги, начинает вдруг и обращать внимание, и заглядываться. Особенно, когда выступила она в «Балете муз» в роли пастушки. Была так неотразима, что король решил: вот кто должен быть его постоянной метрессой.

Все пренебрежительнее отношение короля к Луизе Ла Вальер, особенно этому способствовал злой и острый язычок Монтеспан. Окончательно стряхнув с себя все узы прежней дружбы с Ла Вальер, как уже ненужный балласт, Монтеспан начинает умно, язвительно, так, между одной шуткой и другой, критиковать Луизу. Король не дерево, меткие замечания Монтеспан попадали в цель и хотя и не ранили его сердца, но насаждали недовольство и досаду на Луизу. Она бороться с Монтеспан не умела. Не для нее придворные интриги. Она попросту терпела. Терпела, когда начали ее дико унижать. Вдруг ни с того ни с сего король поместил обеих любовниц в одних апартаментах, так, что, идя в комнаты Монтеспан, надо было миновать комнаты Ла Вальер. И, направляясь к своей Франсуазе, король проходил мимо Ла Вальер и, бросая ей на колени щенка, говорил: «Этого общества вам должно хватить». Ни одну свою наложницу в гареме не унижал так турецкий падишах. Для каждой был назначен день его ночного к ней визита. Все гаремные жены дружили друг с другом, а все споры между ними разрешала главная жена — султанша. Жены гарема обожали своего падишаха и никогда не имели к нему недобрых чувств. В душе Ла Вальер рождается чувство несправедливости поступков всегда такого справедливого Короля-Солнца. Потом, когда она уйдет в самый ортодоксальный из всех монастырей — кармелиток, где монахинь держали в большей строгости, чем государственных преступников, она скажет: «Когда мне там станет очень тяжело, я вспомню, что они здесь вытворяли со мной. По сравнению с этим монастырские порядки мне раем покажутся».

Не более трех часов наслаждалась Ла Вальер каждым из четырех рожденных ею с королем ребенком. Потом его забирали и отвозили на воспитание в деревню. Видеть их матери не полагалось. Дети Монтеспан растут все вместе со специальной бонной, слугами, нянюшками в специально для этой цели построенном дворце, и своим материнством, к которому Монтеспан ни призвания, ни желания не имела, ей позволено «наслаждаться» сколько душе угодно. Еще одно невыносимое унижение ждет Ла Вальер, в связи с родами Монтеспан. Она рожает ребенка короля в апартаментах Ла Вальер, куда ее король неизвестно по причине какого коварства поместил. Говорят, по причине хитрости. Чтобы скрыть факт рождения ребенка замужней Монтеспан и все взвалить на Ла Вальер. Для бедной Луизы — это трагедия.

Новорожденный младенец был назван Луи Августом Бурбоном герцогом Мэнским. Родился он 31.3.1670 года. Еще шестерых детей родит Монтеспан королю и изменится внешне, конечно, растолстеет, с такой располневшей талией, что никакие корсеты уже не были в состоянии скрыть фигуры много (девять раз!) рожавшей матроны. А ляжка у нее, как скажет один придворный, случайно подсмотревший, как она, подняв платье, садилась в карету, «что тебе широкая спина мужика». Но все это будет несколько позже. Сейчас король в восторге от своей новой любовницы, и Луиза Ла Вальер серьезно задумывается над своим печальным положением. «Куртизанка, иди в монастырь!» Самое благое для тебя намерение. Испокон веков все неугодные куртизанки находили туда дорогу. Куда же еще им оставалось идти? Правда, три дороги перед ними были, как у молодца на распутье: влево пойдешь — бога найдешь, вправо пойдешь — в особняке жить будешь, прямо пойдешь — в болото распутства попадешь. Но по прямой дороженьке редко какая королевская куртизанка шла: из королевской метрессы да в объятья простого буржуа? Нет, так низко она не могла опуститься. Вот потому-то, дорогой читатель, она чаще всего уходила в монастырь. Это был очень даже простой и элегантный способ выйти из щекотливого положения, когда ты уже не нужна королю и тебя, как инвалида военного, высылают на пенсию. Ла Вальер долго не решалась на этот шаг. Уж слишком памятна ей была горячая любовь короля. Она еще колеблется, хотя приготовления для этого шага делает. Приказывает внести в ее апартаменты матрац из рогожи, днем его в трубочку свертывает подальше от любопытных глаз, а что под платьем у нее уже давно власяница, так об этом никто, даже король, не догадывается, поскольку совсем забросил ее ложе, следовательно, под ее платье не заглядывает. И вот, наконец, набравшись мужества, Ла Вальер официально объявляет о своем намерении пойти в монашки. А сама исподволь подсматривает: а как король? Не остановит ли? Нет, не останавливает. Он равнодушно между одной балетной фигурой и другой, танцуя с прелестной Монтеспан, небрежно бросает: «О, это вполне разумное решение!»

Тогда Ла Вальер, чувствуя, что все мосты за ней уже сожжены, направляется в спальню королевы Марии Терезы и бросается перед ней с покаянием к ногам. И кается в том, что любила короля, что жена-королева должна была терпеть, страдать муками простой женщины и вообще за все то зло, которое она причинила французскому королевству. Мария Тереза, добрая душа, под влиянием вечного шоколада, нервы успокаивающего, Ла Вальер простила, обняла, поцеловала, перекрестила и на новую дорогу жизни благословила. Луиза написала: «Оставляю этот свет без сожаления».

Заглянем, дорогой читатель, в дневник госпожи де Севинье: «Париж 3 июня 1675 года. Госпожа Ла Вальер вчера постриглась в монахини. Она постригалась у кармелиток. Уже более трех лет она выносила от своей соперницы обиды и грубость от короля. Она оставалась там, говорила она, только в наказание. „Когда у меня будут огорчения у кармелиток, я буду думать о том, сколько я выстрадала от этих людей“. Народу было очень много. Ла Вальер совершила свое пострижение, как все другие поступки своей жизни, благородно и прекрасно. Она красивая и смелая женщина» [79].