Детство Понтия Пилата. Трудный вторник - Юрий Вяземский Страница 54

Но тут слово взял Сегест, который сказал: «Ночью я допросил нескольких пленных. Они либо бруктеры, либо марсы».

«Не может быть!» – воскликнул главнокомандующий и сначала недоверчиво покосился на Сегеста, а потом с надеждой – на Арминия.

«А мы их сейчас сами допросим, если ты милостиво позволишь мне», – предложил Арминий.

Ясное дело, Вар позволил Арминию.

Привели троих пленных, из которых двое оказались ангривариями, а один – казуарием.

«Это не те пленные», – сказал Сегест.

«Больше пленных не осталось, – возразил Арминий. – Было еще десять человек, тоже ангриварии и казуарии, но мои доблестные солдаты, возмущенные их предательством и вероломством, так сильно их избили, что они не дожили до утра».

Сегест промолчал, а Вар больше пленными не интересовался.

(4) Тогда слово взял Тогоний Галл, легат Девятнадцатого, который спросил Арминия:

«Почему твоя конница бросила в беде мои когорты?» Арминий, ничуть не смутившись, уверенно ответил ему: «Ты выдвинулся вперед. А я, не имея специального приказа от полководца, по правилам божественного Юлия, великого Друза и мудрого Тиберия, должен был прикрывать тыл не только твоего, но и двух других легионов. Мне донесли, что с юга тоже готовится нападение».

Тут все присутствовавшие в палатке главнокомандующего принялись одобрять действия Арминия. И только Сегест, злосчастный тесть красавца-князя, хранил угрюмое молчание.

(5) Стали подсчитывать потери и установили, что Восемнадцатый легион почти не пострадал от нападения, Семнадцатый Великолепный имеет приблизительно одну центурию убитых и две центурии тяжелораненых, Девятнадцатый же убитыми и ранеными потерял не менее двух когорт, то есть одну пятую от своего личного состава.

К тому же у Семнадцатого многие треверские конники убиты, многие изранены и все оставшиеся в живых до смерти перепуганы. От Восемнадцатого позорно бежали и скрылись в германских лесах легковооруженные узипеты, а от Девятнадцатого – вспомогательные тубанты.

Более того, обнаружилось, что вождь марсов, Малловенд, тоже отсутствует и на совете, и в войске.

«Что с ним?» – величественно вопросил Вар.

«Геройски погиб в бою. Не хотели тебя огорчать», – скорбно доложил Сегимер, который от херусков, как ты помнишь, надзирал за марсами.

(6) Вот я сейчас вспоминаю этот первый бой и его итоги, и мне, дорогой Луций, хочется возмущенно воскликнуть: как можно было не догадаться уже тогда, что Арминий лжет и обманывает, что напали на нас прежние наши союзники – бруктеры и марсы, что бруктеров предводитель Вальмар для того исчез по дороге, чтобы загодя подготовить засаду, а марсов князек Малловенд бежал от римлян, чтобы возглавить нападение своих соплеменников на легион Тогония Галла, – как можно было не разглядеть очевидного?!

Нет, не заметил и во всем продолжал доверять коварному Арминию злосчастный Публий Квинтилий.

(7) И к вечеру было принято следующее решение: Сражение считать выигранным, так как противник покинул поле боя.

Арминию, по его предложению, было поручено разделить стоявшее к юго-востоку от Миндона войско херусков на две части, и одну из них отправить на дальнейшее подавление восстания казуариев и ангривариев, а другую двинуть к землям мелибоков, чтобы те не последовали заразительному примеру и не возмутились в свою очередь.

Ингвиомеру было приказано послать гонцов к хаттам, чтобы они, южные союзники римлян, привели себя в боевую готовность, так как основные силы херусков будут на некоторое время задействованы на севере и на востоке. Хаттский князь, Арп, рвался сам отправиться к соплеменникам. Но Вар удержал его, сказав: «Без тебя, германец, разберутся».

Наконец, было решено повернуть вспять и двигаться сначала к Ализону, а оттуда, вдоль Липпе-Лупии, на зимние квартиры.

(8) Солдатам так объявили:

«Восстание успешно подавлено. Идем домой, так как скоро начнутся дожди и испортятся дороги».

Солдаты, как им положено, стучали мечами о щиты, славили Марса и доблестного полководца Публия Квинтилия Вара.

IX. На семнадцатый день до октябрьских календ выступили из лагеря и двинулись назад к Ализону.

В авангарде шел Девятнадцатый легион, за ним – Восемнадцатый, а в арьергарде – Семнадцатый Великолепный. В хвост Семнадцатого и по бокам колонны поставили конницу Арминия, а сильно помятых и перепуганных треверских всадников придали Девятнадцатому легиону. Таким образом, треверы вновь оказались в голове движения и от этого пришли в еще большее беспокойство.

(2) Три легионных обоза решили объединить в один и поместили между Восемнадцатым и Семнадцатым легионами. Возникло этакое чудовище длиной не менее левги (на всякий случай сообщу тебе, Луций, что галльская левга приблизительно составляет полторы римских мили или более десяти греческих стадий), тяжелое, неповоротливое, в котором одновременно ехали сокровища Вара, пожитки и товары его многочисленных прихлебателей, багаж и обмундирование трех легионов, материалы и инструменты для строительства лагеря, осадные приспособления и так далее и тому подобное. И вовсе бесподобное, ибо, как мне говорили знающие люди, в истории римской армии не встречалось досель столь громоздкого и со всех точек зрения бессмысленного обоза.

Везли, например, пять телег богов, якобы римских, но, судя по их внешнему виду – рогатых, трехголовых, с молотом в руках, – явственно галльских; к тому же бронзовых и каменных, хотя всем известно, что германцы, как правило, поклоняются деревянным изображениям и истуканам. – При этом, в обозе почти не было продовольствия и запасов воды.

Везли также три тяжелые катапульты. – Какие такие укрепления на берегах Визургиса с их помощью собирались штурмовать?! А некоторые вещи, совершенно необходимые для строительства походных лагерей, либо напрочь отсутствовали, либо недоставали, как, скажем, лопаты.

Для цепей, в которых собирались заковать пленных варваров, нашлись подводы. А для раненых солдат, представь себе, не нашлись. – Ты думаешь, они сбросили цепи и уложили на телеги раненых? Как бы не так! Цепи продолжали торжественно ехать на подводах, а многие раненые ковыляли пешком, вскрикивая от боли и цепляясь друг за дружку. Ясное дело: для прихлебателей Вара дорогостоящее железо было намного ценнее человеческой жизни.

(3) На второй день движения Минуций Магий, наш обозный трибун, велел Марку Пилату выдвинуться вперед и приступить к охране той части обоза, где путешествовали сокровища главнокомандующего. Но отец оставил его распоряжение без внимания, успев уже заметить, что Магий любит отдавать различные приказы, но не проверяет их исполнение.

Отец считал своим долгом охранять не Варовы драгоценности, а снаряжение Восемнадцатого легиона, амуницию вверенной ему турмы и нас с Лусеной. И в первый день нашего возвратного движения у него были для этого основания.

На колонну то с севера, то с запада нападали небольшие конные отряды германцев. Арминий всегда успешно их отражал, и эти, по словам Арминия, якобы казуарии, никогда не оставляя ни убитых, ни тем более пленных, бесследно исчезали, словно растворяясь в воздухе или сливаясь с деревьями и кустами, из которых они выскакивали.