Филипп Август - Жерар Сивери Страница 53

Итак, королева продолжала свою жизнь затворницы. В первую пору после развода один епископ описывал ее как молодую женщину, которая посвятила себя молитвам, чтению, ковроткачеству и не знала ни смеха, ни игр. Ее несчастья и слезы не мешали ей, однако, молить Бога о здоровье и благополучии Филиппа.

В начале 1203 года она так сильно страдала от притеснений, что написала одно мрачное письмо папе. Она жаловалась на своего супруга, который не приходит к ней и старается отбить у нее вкус к жизни. Он велел мучить ее с помощью лицемерных посланников, которые ее оскорбляют, говорят о ней плохо, заставляют ее подтвердить, что она не состояла с мужем в плотском союзе. У нее нет ни малейшего утешения. Под страхом королевского гнева никто не осмеливается ее навестить, чтобы дружелюбно с ней побеседовать. К ней не допускают никаких посланников из родной страны, и никакие письма от датского семейства не доходят до нее. Ее ограничивают в питании, ей отказывают во врачебном уходе, не позволяют мыться в бане. При ней нет никого, кто мог бы сделать ей необходимое кровопускание, поэтому она опасается за свою жизнь и боится вскоре заболеть тяжелым недугом. Хуже того, она не может ни исповедаться, ни выслушать проповедь какого-нибудь священника. Она бывает только на редких мессах и никогда на других службах. Это описание Ингеборга заканчивает ужасными, душераздирающими подробностями.

Сварливые женщины, которых король поместил в ее окружение, насмехаются над ней и разговаривают с ней, как если бы она была презренной особой. Потеряв вкус к жизни, она помышляет о смерти. Она боится, что ради того, чтобы избежать продолжения своих пыток, она может принести ложную клятву и сделать заявления, противные супружеским законам, иначе говоря, солгать, чтобы брак был аннулирован. Если она проявит слабость в этом отношении, дабы покончить с травлей, которой ее подвергают, она умоляет папу рассматривать как недостоверные все признания, которые могут быть вырваны из нее под принуждением. Она принимает, таким образом, меры предосторожности против того, кого называет «мой сеньор Филипп, могущественный король Франции». Она знает об ответственности своего супруга за ее страдания, поскольку проведала, что приставленные к ней злые женщины действуют по королевскому приказу и жалеют ее, как только ее покидают и заканчивают свою печальную службу. И тем не менее она его извиняет, ибо хитрые советники своими уловками ввели короля в обман и заблуждение. В конце своего письма она взывает к папе по причине своих ужасных страданий.

Между 1203 и 1207 годами Иннокентий III писал королю несколько раз. Он указывал ему, что вмешивается лишь по поводу частного дела и нисколько не претендует на то, чтобы заниматься делами королевства. Он разъяснял ему его ответственность перед Богом. В ответных письмах Филипп приводил свои доводы, утверждая, что любые плотские контакты с Ингеборгой для него невозможны. Не уступающие друг другу в упрямстве, папа и король непрестанно спорили до тех пор, пока Филипп не велел вернуть королеву ко двору в 1213 году.

Однако уже в 1207 году он облегчил ей условия жизни: сменил ее окружение и положил конец дурному обращению с ней. Тем не менее Ингеборга оставалась в замке Этамп до самого возвращения к королю. Почему же он тогда сделал некоторые послабления своей супруге? Было бы иллюзорным искать причину этого в смерти королевы-матери Адели, скончавшейся в 1206 году. Прошло уже много времени с тех пор, как сын удалил ее от двора и перестал слушать ее советы. Он велел погрести королеву в цистерцианском аббатстве Понтьон, рядом с ее отцом, Тибо, графом-палатином Труа. С тех пор как король прогнал от себя в 1201 году своего дядю, архиепископа Гийома, голос этого представителя шампанского клана больше не звучал в королевском совете.

После отъезда Гийома Белорукого король решительно ввел в дело свою правительственную команду и стал предоставлять все больше инициативы Герену, Руа, Готье Младшему и Анри Клеману, которые под его присмотром распоряжались текущими делами королевства. Какое же влияние они оказывали на запутанные семейные дела своего государя начиная с 1201 года? Эти советники, кажется, не поддерживали Филиппа в его упрямстве. Известно только, что брат Герен старался исправить ситуацию, насколько это было в его силах, и желал примирить короля с Церковью. Ему понадобилось несколько лет, чтобы достичь этой цели, и ответственным за промедление в этом случае был именно король Филипп, который упрямился до абсурдного, продолжая притеснять королеву Ингеборгу. Первые семейные трудности заставили короля немного поступиться властью в пользу своей правительственной команды. Однако он сумел найти козла отпущения в лице архиепископа Реймсского и таким образом ограничить ущерб, нанесенный его авторитету. В дальнейшем он уже не мог повторить подобную операцию, и плохое обращение, которому он подвергал королеву с 1201 по 1207 год, стоило ему намного дороже ^[196].

В нашем распоряжении есть один убедительный текст. Его обычно не цитируют, как если бы хотели хранить в тайне, чтобы пощадить память о Филиппе Августе. Автор текста — член королевского окружения, и не самый заурядный. Речь идет о Ригоре. При жизни своего хозяина первый биограф Филиппа II, умерший в 1208 году, вставил этот текст в последнюю версию «Деяний», которую он довел до 1206 года. Он, не колеблясь, с живостью порицает короля за несчастья, которые он навлек на королевство, и проводит разительное сравнение между Филиппом и Ингеборгой. Своим упрямством и гневливостью король нарушил покой королевства, накликал беду на французскую Церковь, клир и народ. В противоположность Филиппу, который не остановился перед тем, чтобы лишить свободы свою законную жену, Ригор изображает Ингеборгу как святую королеву, украшенную всеми достоинствам и добродетелями ^[197].

Как хронист отважился написать такие вещи? Его смелость поразительна. Она может быть истолкована только в том смысле, что Ригор передает не только лишь чувства и мнения «города», клира и, разумеется, «ученых», но также и то, что думало королевское окружение. Можно с уверенностью утверждать, что при дворе существовала оппозиция Филиппу, поскольку известно, что после 1201 года сформировалась особая группировка вокруг наследника престола, юного принца Людовика, и парижского преподавателя Амори де Бена. Эта группировка сильно волновалась в 1206 году, когда Людовику исполнилось двадцать лет, и тогда же Филипп ясно понял, что ему следует поладить с папой и общественным мнением. Начиная с 1207 года он больше не позволит себе третировать свою супругу.

Брат Герен защищал короля и воспользовался этим случаем, чтобы усилить свое влияние. В 1209 году он велел приговорить к сожжению на костре членов самого твердого ядра оппозиции, учеников Амори де Бена, обвиненных в ереси ^[198]. Именно с 1207 года он начал затмевать остальных членов правящей команды и стал «особым советником», «вторым по влиянию в королевстве», «главой королевского совета».

Брачный союз с Агнессой Меранской имел своим следствием уменьшение личной власти короля, что могло послужить для него тревожным предостережением. Впрочем, Филипп II довольно легко прошел через это и даже извлек выгоду из ситуации, чтобы исключить последнего магната из своего совета. Однако абсурдное упрямство, которое он, несмотря на самые настойчивые советы, демонстрировал в период между 1201 и 1207 годами, а также грубое обращение с королевой имели более тяжелые последствия.