Записки русского экстремиста - Игорь Шафаревич Страница 53

В. Игорь Ростиславович, русский народ очень плохо сопротивляется внутреннему врагу и всегда сплачивается, когда появляется враг внешний. Вот вы сказали, что происходящее с Югославией определяется глубинной ненавистью Запада к Востоку й желанием преподать урок России, то есть как сбросили атомную бомбу на Хиросиму не ради японцев, а ради нас. И соответственно, это же можно воспринимать уже как угрозу России. Кстати, Зюганов даже сказал, что в случае атаки на Сербию это будет означать войну России. Вот как вы полагаете — возможна ли ситуация, когда в русском народе почувствуют, что это война против России, реальная угроза Запада нам, и возникнет желание сплотиться? Как вы полагаете такую перспективу?

О. Я думаю, что такая тенденция есть, конечно. И даже то, что наше правительство и президент стали делать какие-то хоть не очень-то к чему-нибудь обязывающие, что-нибудь значащие, ну, просербские заявления, показывает не изменение их собственных чувств, а то, что они оценивают здраво изменение настроения.

В. Почему при решении вопросов не учитывается предсказание Нострадамуса, то есть что все в космосе запрограммировано, это касается и нашей страны, где предсказан полный распад, и, может быть, напрасна трата нервов, может быть, надо жить спокойнее, не ссориться, не ругаться, потому что в космосе все запрограммировано до секунды?

О. Дело в том, что я просто не знаю в точности, что запрограммировано, так же как и в своей жизни. Я знаю, что в скором времени запрограммирован конец моей жизни. К счастью, он мне точно не известен, и это дает возможность некоторой свободы существования. Я думаю, что это к каждому относится.

Ну и, видимо, кроме того, если стоять на таких позициях, то можно убивать, резать все, что угодно, грабить, продавать свою страну и говорить: все запрограммировано, зачем же нам суетиться? Ну, пришли немцы, пусть идут в Москву, бомбят, ну и бог с ними.

В. У нас за самиздатом охотился не только КГБ, но и люди. А на Западе какое отношение к «новым правым»?

О. У них есть свой круг людей, которые охотятся, в том смысле, что хотят получить и прочитать, но размер данного явления трудно определить. Трудно определить размер симпатий.

В. Игорь Ростиславович, насколько мне известно, «новые правые» во время войны в той же Боснии и Хорватии стояли на стороне отнюдь не сербских сил. То есть они сознают, что их используют, но симпатии и антипатии изменить нельзя… Было сообщение, что они как раз требовали бомбить Сербию, хорватов.

О. Да, у них скорее симпатии к исламу. Они считают, что в исламе есть некоторая сила. Вот я, к примеру, с одним из таких видных деятелей в Италии встретился, он незадолго до этого принял ислам. Причем, я так понимаю, не из-за религиозных соображений, не потому, что ему действительно понравился Коран, а потому, что это чувство реальной силы, мускульной такой, которая может противостоять.

Да, они симпатизируют гораздо больше исламу, чем, скажем, славянам. Я думаю, если славяне были бы сильнее, они симпатизировали бы России.

В. Хорошо. У меня предложение такое: Игорь Ростиславович, пользуясь тем, что вы председатель комитета, считаю необходимым провести широкомасштабный массовый митинг в поддержку Сербии возле Министерства иностранных дел с привлечением всех партий, движений, различных народно-патриотических сил. И второе: считаю необходимым провести митинг у посольства Югославии в поддержку народов Сербии. Думаю, что эти два мероприятия будут иметь широкий международный резонанс. С одной стороны, они помогут остановить агрессора, а с другой — придадут дополнительные моральные силы нашему союзнику.

О. Такие меры предпринимаются. Вот в воскресенье были пикеты, митинги, там собралось несколько сот человек у американского посольства. Конечно, такие действия будут продолжаться.

В. В некоторых средствах массовой информации проходили сообщения о том, что сербы, понимая свое положение, что их все равно разбомбят, выдвигают идею присоединения к союзу Россия — Белоруссия. Вот как вы относитесь к подобной перспективе, насколько это реально?

О. Я думаю, что со стороны Сербии это может быть реально. Вопрос в том, что это сербам даст? В России должно быть ощущение того, что интересы государства важнее всего остального. А в сферу интересов входит Сербия и готовность бороться, обладая большим количеством рычагов, которыми мы еще можем пользоваться. Если, может быть, Югославия войдет, скажем, в СНГ, это никакого результата не даст. Потому что СНГ — это такое довольно аморфное образование, которое совершенно не способствует тому, чтобы Россия боролась за права русских в Казахстане. А может оказаться, что все это зависит от изменения духа России. В Сербии-то он существует. В Сербии есть свои достоинства и недостатки. Они, конечно, легко возбудимые люди, благодаря этому легко разбиваются на несколько групп, трудно объединяются, но они отчаянно смелые, крайне патриотичные. И готовы на громадные жертвы ради своей страны. Я думаю, что сейчас вопрос в мире решается положением России. Если постепенно начнет выпрямляться сознание России, сознание того, что для каждого из нас страна представляет ценность, без которой ни мы, ни дети наши не проживем, то это изменит положение во всем мире.

В. Игорь Ростиславович, скажите, как вы ощущаете, именно ощущаете: сербы смогут продержаться до тех пор, пока Россия осознает свои национальные интересы, то есть не сама Россия, а правительство?

О. Я все же думаю, что, имея такой пример в Минске, очень трудно удерживать в Москве неопределенную, лишенную всякого национального ядра политику, а если резче сказать, то и антинациональную. То есть я думаю, что изменения в России должны быть, именно под влиянием примера Белоруссии. Вообще, надо сказать, и Белоруссия, и Югославия для России являются примерами в смысле решимости народа поддерживать свое правительство и в сознании того, что славянское племя еще не исчерпало своих возможностей.

В. Что вы можете сказать о нашей системе выборов?

О. Я прожил чрезвычайно длинную жизнь, очень старый уже. И смотрю на жизнь как бы несколько со стороны, поэтому я могу продумывать и такую точку зрения, которая большинством людей считается невозможной и еретической. И вот к такой точке зрения я пришел.

Она заключается в том, что система выбора пути страны через голосование за ту или иную партию совершенно уже не работает. Она не создает связи с реальной жизнью, превращается в некую бутафорию и мало чем отличается от выборов коммунистической эпохи — и тогда же были выборы. Это и во всем мире происходит, но нам-то особенно должно быть ясно. В чем же принцип заключается? Большая воля народа как бы делится на кусочки, сколько есть обладающих правом голоса, скажем, 100 миллионов, и каждый получает такой маленький кусочек. Но он его использовать не может, поэтому он вкладывает его в какую-то партию. Ну, это есть в точности принцип ваучеров Чубайса. И мы-то его испытали совсем недавно, ощутили и проверили, к чему он приводит. Мы знаем, что он очень эффективен, действительно, возникли олигархи, миллиардные состояния. А для страны в целом и подавляющей части народа он привел к разрушению, к разорению, к катастрофе. Может быть, такой принцип и работает, если он имеет уже достаточно долгую традицию в стране и особенно если выбор происходит между реально мало отличающимися друг от друга решениями. Ну, вот как он долго работал в Швейцарии. Но кто же, например, согласится положиться на волю большинства, как бы она ни была создана или выявлена, если вопрос идет о жизнц и смерти? Например, в США в середине XIX века, когда южные штаты захотели отделиться от северных, то голосованием вопрос не решался. И так много раз в истории. А у нас это вопрос очень близкий к вопросу о жизни и смерти. Ведь народ-то вымирает, а об этом вспоминают только изредка, для красного словца. Собственно говоря, уже народа нет, есть его две части, говорящие на совершенно разных языках и друг друга не понимающие. Больше, чем если бы верхний слой говорил по-французски. Несколько примеров могу привести.