Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима - Нюма Дени Фюстель де Куланж Страница 53

Гражданином признавался тот, кто принимал участие в культе города и именно благодаря этому получал гражданские и политические права. Если он отрекался от культа, то отказывался от прав. Мы уже говорили об общественных трапезах, являвшихся главным обрядом национального культа. В Спарте тот, кто не принимал участия в общественных трапезах, даже не по своей вине, сразу переставал считаться гражданином. В Афинах человек, не принимавший участия в празднествах, посвященных богам, терял гражданские права ^[130].

В Риме для сохранения политических прав требовалось обязательное присутствие на священной церемонии очищения. Человек, не присутствовавший на этой церемонии, то есть не принимавший участия в молитве и жертвоприношении, терял гражданство до следующей церемонии очищения.

Если мы хотим дать более точную характеристику гражданину, то должны сказать, что это был человек, владеющий религией города. Чужеземец, напротив, был человеком, не имевшим доступа к культу; боги города не оказывали ему покровительства, и он даже не имел права призывать их, поскольку боги желали принимать молитвы и подношения только от граждан; они отвергали чужеземцев; чужеземцу запрещалось входить в храм, а его присутствие во время жертвоприношений считалось святотатством. Свидетельство об этом чувстве отвращения к чужеземцам сохранилось в одном из главных обрядов римского культа. Когда верховный жрец приносил жертву на открытом воздухе, его голову окутывало покрывало, поскольку перед священным огнем во время религиозного священнодействия на глаза верховному жрецу не должно попасться лицо чужеземца, чтобы не нарушить ауспиции. Священный предмет, на мгновение попавший в руки чужеземца, тут же считался оскверненным, и только искупительные обряды могли вернуть ему священные свойства. Если враг захватывал город, а затем гражданам удавалось вернуть его, то первым делом следовало очистить все храмы, погасить и снова зажечь все свечи. Присутствие чужеземцев оскверняло город.

Таким образом, религия провела между гражданином и чужеземцем глубокое и неизгладимое различие. Эта же религия, пока еще была сильна ее власть над людьми, запретила предоставлять чужеземцам право гражданства. Во времена Геродота Спарта никому не давала этого права, за исключением одного прорицателя, да и то для этого потребовалось повеление оракула. Афины иногда давали его, но с какими предосторожностями! Во-первых, было необходимо, чтобы общее собрание тайным голосованием выразило согласие принять чужеземца. Но и это еще было не все. Спустя девять дней народное собрание должно было подтвердить вторичным тайным голосованием принятое решение, причем требовалось, чтобы за принятие было отдано не менее шести тысяч голосов. Цифра кажется огромной, если вспомнить, что на афинских народных собраниях редко присутствовало такое количество граждан. Затем сенат должен был утвердить решение этих собраний. Следует заметить, что любой гражданин мог выразить своего рода veto, выступить в суде против этого решения, как противоречащего древним законам. Не было ни одного общественного акта, который законодатель обставлял бы такими трудностями и с такой предосторожностью, как акт по предоставлению чужеземцу права гражданства. Ни в какое сравнение с ним не шли формальности, связанные с объявлением войны или созданием нового закона. Почему создавалось столько препятствий чужеземцу, желавшему стать гражданином? Никто, конечно, не боялся, что его голос склонит чашу весов на народных собраниях. Демосфен объясняет истинные мотивы и соображения афинян: «только для того, чтобы сохранить чистоту жертвоприношений». Не принять чужеземца – значит «соблюдать священные обряды». Принять чужеземца в число граждан – значит «позволить ему принимать участие в религии и жертвоприношениях». Люди не были полностью готовы пойти на такой шаг; они были охвачены религиозными опасениями, поскольку знали, что национальные боги отвергают чужих, и жертвы, оскверненные присутствием вновь принятого гражданина, возможно, будут бесполезны. Дарование права гражданства чужеземцу было настоящим нарушением основных принципов национального культа, и именно по этой причине в начале своего существования город с такой неохотой давал это право. Следует отметить, что чужеземец, с огромным трудом получивший гражданство, не мог быть ни архонтом, ни жрецом. Город разрешал ему принимать участие в культе, но не более того.

Никто не мог стать гражданином Афин, если уже был гражданином другого города; нельзя было быть одновременно гражданином двух городов, как нельзя было быть членом двух семей. Нельзя было исповедовать сразу две религии.

Участие в культе влекло за собой обладание правами. Поскольку гражданин имел право принимать участие в жертвоприношении, с которого начиналось народное собрание, он имел право голоса на этом собрании. Поскольку он мог совершать жертвоприношения от лица города, он мог быть пританом или архонтом. Обладая религией города, он мог претендовать на получение прав согласно законам города и совершать все обряды, связанные с судопроизводством.

У чужеземца, не имевшего своего места в религии города, не было и закона. Если он входил в священный круг, очерченный жрецом для собрания, то наказывался за это смертью. Для него не существовало законов города. Если он совершал преступление, то с ним поступали как с рабом и наказывали без суда; город был не обязан оказывать ему правосудие. Когда люди почувствовали необходимость в совершении правосудия в отношении чужеземцев, пришлось учредить специальный суд. В Риме для ведения дел между римскими гражданами и чужеземцами и между самими чужеземцами избирался специальный претор – praetor peregrinus. В Афинах судьей чужеземцев был полемарх – то самое должностное лицо, в обязанности которого входили заботы о войне и все сношения с неприятелем.

Ни в Риме, ни в Афинах чужеземец не мог быть владельцем собственности. Он не мог вступать в брак, но если женился, то его брак считался незаконным, и дети, родившиеся в этом браке, считались незаконнорожденными. Чужеземец не мог заключать договор с гражданином; во всяком случае, закон не признавал действительным такой договор. Поначалу чужеземец не имел права заниматься торговлей. Римский закон запрещал ему наследовать гражданину и даже запрещал гражданину наследовать чужеземцу. Закон пошел еще дальше: если отец получал право гражданства, а сын, родившийся до получения отцом гражданства, не получал этого права, то сын становился посторонним для отца и не мог ему наследовать. Различие между гражданином и чужеземцем было сильнее, чем родственные узы между отцом и сыном.

С первого взгляда может показаться, что люди поставили перед собой цель разработать систему, создающую максимальные неудобства для чужеземцев. Ничего подобного. Напротив, в Афинах и в Риме им оказывали радушный прием, ради коммерческой выгоды и по политическим соображениям. Но ни расположение к чужеземцам, ни выгода не могли отменить древние законы, установленные религией. Религия не позволяла чужеземцу становиться собственником земли, поскольку он не мог иметь часть священной земли города. Эта религия запрещала чужеземцу наследовать гражданину, а гражданину наследовать чужеземцу, поскольку любая передача собственности влекла за собою передачу культа, а исполнение гражданином чужого культа было так же невозможно, как исполнение чужеземцем культа гражданина.