Джейн Остен и ее современницы - Елена Прокофьева Страница 53

Франция приготовила для гостьи еще один сюрприз. В апреле 1793 года она познакомилась с американцем Гилбертом Имлеем, приехавшим во Францию по торговым делам. Гилберт сразу же очаровал Мэри, и та была счастлива, что наконец-то встретила ответные чувства. От нежных слов они быстро перешли к делу. Примечательно, что в «Защите прав женщин» Уолстонкрафт настаивала, что после брака женщины должны «позволить страстям утихнуть, превратившись в дружбу». Как выяснилось, она просто не знала, насколько ей понравится секс. Она наслаждалась каждым мигом близости, поддразнивала своего любовника, флиртовала с ним. Никогда прежде она не ощущала такого счастья.

Радости плоти стимулировали творческую энергию, и Мэри приступила к новой задаче – она собиралась написать историю французской революции. Но как же трудно анализировать событие, которое разворачивается прямо перед глазами. А уж если отношение к нему меняется с каждым днем…

Если честно, начиная с мая 1793 года, революция все больше вызывала отвращение у Мэри Уолстонкрафт. Она не могла не заметить, как резко ухудшилось положение женщин. Многие из французских интеллектуалок были связаны с партией жирондистов, потому и пострадали, когда жирондистов свергли более радикальные якобинцы. В мае толпа якобинок напала на Теруань де Мерикур – ее окружили, раздели донага и высекли, после чего она повредилась умом. Вскоре была схвачена мадам Ролан, а в конце июля – Олимпия де Гуже: обеих ожидала казнь в ноябре, на самом пике террора. А еще раньше, в октябре, была казнена королева Мария-Антуанетта.

Мэри была поражена таким развитием событий. Кто бы мог подумать, что предсказания Берка начнут сбываться! Революция жадно пожирала своих детей.

Когда начали арестовывать британских граждан, в том числе и радикала Томаса Пейна, Имлей предложил зарегистрировать Мэри в американском посольстве как свою жену. Таким образом она могла жить в Париже, не опасаясь ареста. Этот вариант устраивал Мэри, которая скептически относилась к идее брака. Тем не менее, уже позже, в Англии, она представлялась как «миссис Имлей», так что все друзья поверили, будто они с Гилбертом поженились тайно.

Мадам Ролан в тюрьме. Картина французского художника Жюля Гупи (1875)

14 мая 1794 года Мэри родила Имлею дочку Фанни. Роды были легкими, а материнство приносило ей одну лишь радость. Мэри хвасталась: «Моя маленькая девочка начинает сосать настолько МУЖЕСТВЕННО, что ее отец нахально утверждает, будто она напишет вторую часть “Прав женщин”». Но заботы о новорожденной не помешали Мэри дописать свой труд. Переехав в Гавр на севере Франции, где в то время находился Имлей, Уолстонкрафт завершила «Исторический и моральный взгляд на французскую Революцию». От прежнего оптимизма не осталось и следа. Вместо похвалы революционному режиму она осудила его жестокость.

* * *

27 июля 1794 года произошел термидорианский переворот, свергнувший диктатуру якобинцев. Мэри вздохнула с облегчением, когда закончился террор, но ее личные горести были еще впереди. Теперь, когда она ворковала над младенцем, Мэри наскучила Имлею. Его отъезды становились все длиннее, письма – короче. Но сколько бы она ни пропагандировала стоицизм, Мэри не могла так просто отпустить отца своего ребенка. В апреле 1795 года Мэри вместе с Фанни и верной нянькой-француженкой последовала к нему в Лондон. «Я не могу дать ход той ласковой нежности, что теплится в моей груди, пока не пойму по твоим глазам, что это чувство взаимно», – все еще надеялась Мэри.

От взаимности не осталось и следа. Гилберт разлюбил ее окончательно. Из болтовни прислуги Мэри поняла, что он завел интрижку с актрисой, и впала в депрессию. «Мне кажется, что я утратила не только надежду, но и способность быть счастливой. Теперь каждое мое чувство обострено тоской… Теперь я ничто», – писала она Гилберту. В порыве отчаяния она даже попыталась покончить с собой – приняла большую дозу лауданума. Но Гилберт вовремя получил предсмертное письмо и успел ее спасти.

Поступок Мэри усовестил Имлея. То ли чтобы развлечь ее, то ли чтобы сбыть с рук, он предложил ей захватывающее приключение. В качестве его агента она поедет в Скандинавию на поиски пропавшего корабля с ценным грузом. Мэри согласилась. Она все еще надеялась вернуть его любовь, и, кроме того, ей было любопытно посмотреть, что собой представляет Скандинавия. В отличие от Франции и солнечной Италии, англичане редко туда заглядывали.

Захватив дочь и няньку, Мэри отправилась в путь. За несколько месяцев она побывала в Швеции, Норвегии и Дании, увидела фьорды и густые леса, научилась управлять лодкой и распевать песни в обществе подвыпивших шведских либералов. Корабль она так и не нашла, зато впечатлений хватило на книгу «Письма, написанные в Швеции, Норвегии и Дании». Путевые заметки были опубликованы в 1796 году, после ее второй попытки самоубийства.

В Англии к Мэри вернулась депрессия. Даже присутствие крошки «Фанникин» не могло ее утешить – когда Имлей окончательно их бросит, девочку заклеймят незаконнорожденной. Единственный способ прекратить страдания – самоубийство. «Пусть мои беды уснут со мной! Скоро, очень скоро я обрету покой, и когда ты получишь это письмо, моя горячая голова остынет… Я ухожу, дабы обрести мир, и боюсь лишь того, что мое бедное тело будет оскорблено попыткой вернуть ему ненавистное существование», – писала она в еще одной записке.

Как покинутая Офелия, она решила утопиться. Почти полчаса Мэри бродила по мосту Путни под проливным дождем, дожидаясь, когда одежда отяжелеет от воды. Затем бросилась в Темзу. От ледяной воды перехватило дыхание, грудь сдавило, и Мэри успела подумать, что это даже больнее и страшнее, чем жизнь. Она потеряла сознание, растворяясь во тьме, но к ней уже подплывали лодки. Еще издали лодочники заметили странную фигуру, а когда она спрыгнула с моста, ринулись на помощь. Мэри откачали и увезли в трактир, где ее нашел Имлей. Она не благодарила своих спасителей, лишь сокрушалась, что ей не дали спокойно умереть.

* * *

Выходки Мэри так надоели Имлею, что он уже не мог поддерживать с ней отношения. А ее предложение жить втроем вместе с его любовницей не понравилось ему точно так же, как в свое время Софии Фюсли. Пожалуй, Мэри и дальше засыпала бы изменника обвинительными письмами, если бы в январе 1796 года не повстречала Уильяма Годвина – философа, публициста, романиста и издателя, автора популярной в те времена социальной утопии «Трактата о политической справедливости».

Уильям Годвин

Годвин был личностью заметной и знаменитой. Один из его знакомых, Хэззлит, вспоминал: «Ни о ком не говорили так много, ни на кого не взирали с таким почтением, ничьим мнением так не интересовались, ни к кому так не стремились, как к Годвину, и где бы ни заходила речь о свободе, истине, справедливости, почти тотчас называли его имя… Ни одно нынешнее сочинение не дало такого мощного толчка отечественной философской мысли, как знаменитый “Трактат о политической справедливости”».