Байбаков - Мария Славкина Страница 53

Высокий градус

Даже в таком вопросе, как производство крепких алкогольных напитков, Николай Константинович придерживался нестандартного подхода. «Находясь на посту председателя Госплана, — вспоминал Байбаков, — я одновременно являлся членом комиссии Политбюро по борьбе с алкоголизмом. Положение мое было двойственным: с одной стороны, как глава планового органа, я должен был быть заинтересованным в увеличении выпуска спиртных напитков, прибыль от которых составляла значительную часть бюджета, а с другой стороны, как член антиалкогольной комиссии, я обязан был во имя сохранения здоровья общества решительно выступать против вредных обычаев и правил, поднимать престиж трезвого образа жизни». Николай Константинович мучительно искал выход и, казалось, нашел…

Все началось в Дальневосточном отделении Академии наук СССР. Ученые во главе с профессором Израилем Ицковичем Брехманом доказывали, что водку можно сделать лекарством. Необходимо только добавить в спирт целебные вещества. Например, элеутерококк или легендарный женьшень. Опыты показали: если крыс-алкоголичек поить водкой с такой добавкой, у них пропадала всякая тяга к «зеленому змию». Но поставить особый напиток на конвейер было невозможно. Всего элеутерококка и женьшеня на планете едва хватило бы, чтобы напоить миллион человек.

Ученые стали искать сырье, чтобы получить чудо-вещество в больших количествах. Поиски привели в Грузию. Здесь пили не меньше, чем в других краях, но напрочь отсутствовал алкоголизм. На след навели и американцы, закупавшие кахетинское вино для своих подводников. Было очевидно, что в вине есть какое-то вещество, снижающее негативное действие алкоголя. Его в конце концов обнаружили в виноградной косточке и назвали «каприм» — в честь содружества ученых и практиков-виноделов Кахетии и Приморья. На основе этого экстракта была создана водка «Золотое руно».

Несколько лет Брехман с командой пробивали «каприм» в верхах. Дело шло со скрипом, пока однажды ученых не пригласили в Госплан СССР. Николай Константинович с интересом выслушал Брехмана. А чтобы составить полное представление, решил испытать продукт на себе. Об этой истории он вспоминал так:

«Как-то в конце субботнего дня ко мне в кабинет пришел тогдашний мой первый заместитель Николай Иванович Рыжков с проектом государственного бюджета на очередной год и рассказал о трудностях при его разработке. „Одна из причин разрыва между расходами и доходами, — пояснил он, — снижение объема производства и реализации спиртного“. Николай Иванович был необычайно возбужден: его поджимали сроки, пора уже было представлять план „наверх“, а сделать этого мы не могли, поскольку не достигнута сбалансированность. Тогда я ему рассказал о водке с „капримом“ и предложил испытать ее действие на себе, добавив, что если с нами и случится беда, то на работе это не отразится, ведь завтра как-никак воскресенье. Поняв, что это не шутка, он скрепя сердце согласился. И мы вдвоем опорожнили бутылку „Золотого руна“, закусив лишь яблоком. Домой отправились навеселе. Утром следующего дня я не ощутил ни синдрома похмелья, ни ухудшения самочувствия и подумал, что, если бы мне пришлось выпить столько же обычной водки, я бы стал неработоспособным и, наверное, лежал бы в постели с головной болью. В понедельник перед началом работы я узнал у Николая Ивановича, что и он чувствовал себя нормально. Это убедило меня, что я на верном пути, и я активно взялся за проведение намеченного эксперимента».

В 1983 году секретное постановление ЦК разрешило водочный эксперимент. В деревне Большое Лило под Тбилиси построили для этого спецзавод. «Ученых в Лило встречали, как космонавтов, ведь для завода в деревню подвели железную дорогу и водопровод», — рассказывал ученик Брехмана, ответственный исполнитель эксперимента Александр Буланов.

Водку стали делать на фруктовом спирте, решив еще одну проблему — куда девать груши, которые при Сталине насадили по всей республике. А полигоном для испытаний выбрали Северо-Эвенский район Магаданской области, как самый закрытый и отдаленный в СССР. Во всех магазинах там изъяли обычную водку и заменили ее беспохмельным «Золотым руном».

За экспериментом внимательно наблюдали. Под предлогом всеобщей диспансеризации регулярно проводили обследования населения. Статистика была поразительной. Почти за год в районе (где 12 тысяч человек) потребление алкоголя упало на 27 процентов! Полностью исчезли алкогольные психозы, а зарегистрированные четыре случая «белой горячки» были «импортными» (от алкоголиков из соседних районов). «Бытовуха» — преступления в пьяном виде — значительно уменьшилась. По сути, ученым за десять месяцев удалось достичь того, что планировала Всемирная организация здравоохранения за 15 лет — снизить потребление алкоголя на 25 процентов.

«Тщательно проанализировав эти результаты, мы с начала 1985 года предусмотрели увеличение производства водки с „капримом“ и расширение ее продажи в ряде регионов, — рассказывал Николай Константинович. — Но все оказалось в жизни не так. В феврале 1985 года меня вызвали в Политбюро и обязали подготовить постановление ЦК КПСС „О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма“. В то же время в печати, по радио и телевидению уже началась кампания борьбы за трезвость как норму советского образа жизни, а когда вскоре вышло известное постановление, то кампания стала приобретать уродливый, крайне нетерпимый к… отступлению от заданного характер. Сначала были приняты конкретные меры по борьбе с пьянством, и конечно, в этой обстановке все работы по производству водки с „капримом“ были прекращены».

Забота о людях

А еще Николай Константинович был уверен, что инновации должны приносить помощь людям.

Так, в 1983 году на прием к председателю Госплана СССР пришел «человек с доброй приветливой улыбкой и удивительными глазами». Таким запомнил Байбаков директора Московского института микрохирургии глаза Святослава Николаевича Федорова. «Со свойственной ему энергией, — рассказывал Байбаков, — Федоров сразу же поставил вопрос об „индустриализации“ здравоохранения и, в частности, офтальмологии. Он просил поддержать его и выделить институту свободно конвертируемую валюту на закупку за рубежом оборудования конвейера, на котором будут проходить глазные операции, а больные группироваться по характеру заболеваний: близорукость, катаракта, глаукома и т. д.». Разве мог Байбаков отказать в таком деле?

Не без труда он нашел средства… И работа закипела. Всего за несколько месяцев Святослав Николаевич сумел, с участием специалистов из ФРГ, построить и ввести в действие новое оборудование. Одним из первых, кого он пригласил посмотреть, как работает «глазной конвейер», был конечно же Байбаков. Председатель Госплана был потрясен: «За ленточным конвейером стояли врачи-специалисты, одетые в бумажные костюмы одноразового использования, и поочередно выполняли свои ювелирные действия. Примечательно, как перед операцией врач-психиатр вел с больными профилактическую беседу: „Товарищи, не беспокойтесь, — внушал он больным ровным, доброжелательным тоном, — операция займет не более десяти минут…“».

И это было только начало. Основываясь на положительных результатах работы института, было принято решение о строительстве двенадцати филиалов в разных городах страны: в Ленинграде, Краснодаре, Чебоксарах… А впоследствии создан многоотраслевой комплекс «Микрохирургия глаза». Когда в августе 1993 года Байбаков побывал в гостях у Святослава Николаевича на даче, тот не без гордости рассказывал о последних достижениях центра. За эти годы была воспитана целая когорта специалистов высочайшей квалификации, существенно выросло количество проводимых операций, а их качество? — статистические данные свидетельствовали о том, что в США в среднем приходилось одно осложнение на 800 операций, тогда как у Федорова одно на 11 500.