Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду - Вадим Телицын Страница 53

Российское землепроходческое движение в Зауралье XVI — начала XVIII веков, как явление военно-политического характера (ушкуйничество), было поистине уникальным. Хотя, бесспорно, оно обладало некоторыми чертами, которые типически сближают его с иными схожими по сути территориально-политическими акциями. Из их числа в качестве наиболее известных примеров назовем:

— колонизацию Средиземноморья сначала финикийцами (конец II — начало I тысячелетий до н. э.), а затем — греками (VIII–VI вв. до н. э.) и римлянами;

— испано-португальскую Конкисту в Новом Свете (XVI — начало XVII в.);

— освоение «дикого» Запада Северной Америки (XVIII–XIX столетий).

Каждое из этих исторических событий феноменально с точки зрения координат, параметров, конфигурации, развертывания событий в пространстве, хронологии действия, составе участников, целях и методах их действий, а также в проявлении конкретных политических и территориальных результатов. Но, несмотря на имеющиеся различия, эти и подобные им акции обнаруживают определенное сходство, позволяющее обобщенно обозначать их как «пионерные движения».

Их объединяющими характеристиками являются:

— два источника ушкуйничества: стихийное творчество народного духа и воля властвующих лиц;

— направленность действий вглубь неизвестных земель. Первопроходцы (как бы они не именовались в различных странах и в разные столетия и года) выдвигались на территории, сведения о которых в метрополии либо отсутствовали, либо имели крайне ограниченный, поверхностный характер;

— огромный радиус действия. Даже в эпоху Античности предполагалось пересечение крупных территорий (сухопутных и водных). В позднейшие, технологически более развитые эпохи, «плечо действия» пионерных движений обрело трансокеанический и трансконтинентальный размах;

— вступление в тесное и многостороннее взаимодействие с аборигенами неизведанных земель, которые по преимуществу находились на догосударственном уровне организованности. Иногда на пути пионерных движений встречались аборигенные «державы», но формировались они в специфических условиях, и потому не могли эффективно противостоять новому, неизвестному для них типу внешнего воздействия;

— итогом «экспедиций» становились крупные, во много раз превосходившие метрополию по площади территориальные приобретения;

— в «экспедициях» ясно проявлялся момент организационной иррегулярности. Эта позиция не принижает значения метрополии. Она, как правило, формулировала концепцию выдвижения в пределы неизвестных земель, так или иначе контролировала и регулировала затем его ход. В свою очередь, первопроходцы, за редким исключением, отождествляли свою деятельность с интересами конкретной страны. Однако их отряды формировались на основе личной или групповой инициативы, а государственное финансирование их деятельности было скудным, а то и вовсе отсутствовало. И только при обозначении явных выгод проведенных акций государство брало их дальнейшее развитие под свой патронаж, но и в этом случае некоторые элементы иррегулярности были здесь хорошо различимы. К примеру, граница приобретенных за счет неизвестных земель в течение долгого времени охранялась нерегулярными военными формированиями, а система управления ими учитывала начальный уже накопленный опыт.

По мнению О. Г. Усенко, «начальный этап ушкуйничества можно датировать концом XI — началом XIV вв. В это время национальный состав ушкуйников был различен: наряду с русскими ватагами действовали союзные им финно-угорские (корела, весь, ижора) отряды, во главе которых, вероятно, стояли представители местной родоплеменной знати.

Ушкуйничество пользовалось поддержкой новгородских властей, поскольку способствовало расширению подконтрольной им территории, а также повышало авторитет Великого Новгорода.

Период с 1320 по 1409 гг. стал новым этапом в истории ушкуйничества. Во-первых, исчезают упоминания о ватагах из числа нерусского населения (хотя это не значит, что финно-угорские «охотники» не могли быть ушкуйниками). Во-вторых, ушкуйничество стало прежде всего средством снятия социального напряжения в новгородском обществе, поскольку беднякам предоставлялся шанс быстро поправить свои дела, а богатым — заработать авторитет в народе» [265].

И мы с данной трактовкой полностью согласны, однако 1409 год не стал итоговым в истории ушкуйничества, и на примере анализа происходивших после этого года событий мы показали — ушкуйничество продолжало развиваться далее, принимая, правда, иные формы.

* * *

Вряд ли кто будет оспаривать тот факт, что сама география «обрекла» Россию на зарождение в ее общественно-политической среде землепроходческого движения. Причем истоки этого явления обозначились достаточно рано. Приблизительно в VI–VIII столетиях, когда на Восточно-Европейской равнине складывались славянские племенные союзы, часть из них обратила внимание на широкое, простиравшееся от Балтики до Верхней Волги, пространство. Его занимало относительно редкое угро-финское население, а биологические и земельные ресурсы казались неисчерпаемыми. Это делало северные и северо-восточные территории привлекательным объектом. Продвигаясь по ним, славяне к IX веку достигли Кольского полуострова и бассейна Северной Двины.

С землепроходчеством этот процесс сближают такие характеристики, как продвижение в неизвестные земли, обширные территориальные приобретения за счет неизвестных земель, стремление понять мировоззрение тех народов, которые населяли неизвестные земли, понять, чем и как они живут, насколько земли эти будут полезны, а навыки аборигенов востребованы. Но, одновременно, раннее продвижение славян в Северо-Восточной Европе отличалось:

— отсутствием единой, четко сформулированной и осознанной территориально-политической концепции;

— спонтанностью его осуществления.

Итак, это явление можно рассматривать лишь как прообраз землепроходческого движения, но благодаря его появлению и эволюции, перед нарождавшейся российской государственностью обозначилась одна из политико-географических перспектив ее развития, а так же — апробировались возможности реализации этой перспективы. Как показало время, очень заманчивой перспективы.

Землепроходческое движение в истории России ассоциируется с ушкуйничеством (новгородским и вятским). Зародившись в VIII–IX веках, оно (ушкуйничество) существовало до XVI столетия, представляя собой сложное, разнородное явление. Новгородская вечевая республика создала для его возникновения и развития благоприятные условия: