Слуги государевы. Курьер из Стамбула - Алексей Шкваров Страница 53

— Алексей Иванович, — тихо обратился к нему генерал-поручик.

— Да, ваше сиятельство, — не оборачиваясь, сказал капитан.

— Крепость я собрался закладывать в верховьях Яика — Уйскую. Пойдешь туда с отрядом?

Капитан обернулся, посмотрел на князя, поднялся медленно, встал вровень.

— Пойду, — ответил твердо.

— Тогда собирайся. Казаков возьмешь самарских с собой сотни две, да подполковник Арсеньев, с Верхнеяицкой, роту солдат даст с пушкой. — Князь намеренно ничего не говорил о случившемся.

— А донские? А Лощилин? — вспомнил вдруг Веселовский.

— На Дон уходят. Как обещал. Смена им пришла — казаки малороссийские. 849 служивых. Вот по крепостям их и расселяю, — ответил князь.

— Слава Богу, дождались. — Веселовский, ничего боле не говоря, повернулся и, даже не спрашивая разрешения, молча побрел в крепость.

— Беда, вот ведь беда какая! — покачал лишь головой Урусов.

Выступили дня через два. Казаки донские, а с ними и Епифан, уже облаченный в чекмень казачий, с саблей, но и с неразлучным топором, сердечно попрощались с капитаном. Обнялись, поцеловались троекратно. Поклонились казаки капитану.

— Прощай, барин, — сказал Епифан.

— Дай Бог, свидимся, — добавил Лощилин.

— Прощайте, братцы, — поклонился им Веселовский, и донцы повернули на Яицк, чтоб по степям выйти напрямую к Волге, а там, через земли калмыцкие, и к Дону-батюшке ближе.

Веселовский вместе с отрядом Урусова дошел до Красно-Самарской, что переименовали уже в Татищеву крепость, а там разделились. Князь с войском двинул на Самару, а Веселовский, со знакомым ему уже атаманом Василием Могутным повернули направо и пошли вверх по Яику. И потянулись версты… От Бердской крепости, Оренбурга будущего, до Орской крепости, Оренбурга бывшего, целых 265. Одна за одной.

Привалы делали на местах, казакам знакомым, насиженным, как они говорили. Камни грели в кострах, да по-башкирски потом пекли на них лепешки. Здесь, через три года, при тайном советнике Иване Неплюеве и редуты возникнут, и крепости — в одном конном переходе друг от друга: Нежинский редут (в 17 верстах от Оренбурга), Красногорская крепость (в 30 верстах), Вязовский (в 27) и так далее, до самого Орска. Два дня передохнули в Орской крепости и повернули строго на север. Темной стеной уже поднимались слева горы Уральские — Камнем называемые. А впереди. еще было 314 верст пути. Шли на рысях, стараясь до снега успеть. Веселовский с сотником Могутным ехали, в основном, рядом, впереди отряда, изредка переговариваясь, да не расположен был капитан к разговорам, а сотник, зная о случившемся, и не тревожил его. К десятому октября вышли к Верхнее-Яицкой. Там их ждал уже Арсеньев, заранее приказом извещенный. Не мешкая — зима была не за горами — роту Уфимского полка выделил с поручиком Гребневым, обоз с припасами заготовил и дальше в путь. Еще 75 верст до места, князем Урусовым намеченным. Солдат на подводы рассадили, чтоб отряд быстрее шел. 15-го прибыли. На тот берег переправились — удобнее место показалось. И холмов гряда удачная вал образовывала, природой сотворенный, и берег крутой да высокий с другой стороны. Земли подсыпать совсем немного надо было. Потому все быстро по работам встали. Обоз в кольцо собрали на случай нападения кочевников. Только тихо было вокруг. Ни души. Лес рубить стали. Кто частокол устанавливал, кто связи рубил отдельные, дабы потом в дома превратить по надобности — большие аль малые, кто промежутки меж холмами засыпал землей, вал выравнивая. Работа спорилась. И оглянуться не успели в заботах, как крепостца вырисовалась. Отдельно бревна для церкви заготавливали, чтоб потом не торопясь храм возвести. Русскому человеку это первым-наперво — церкву поставить да молитву сотворить.

Верно и неизменно слово Твое, реченное некогда в утешение маловерным: «Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобой Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1,9).

Скоро и снег выпал. По первопутку уходили казаки в лес за дичью разной. По вечерам собирались в кружок возле костров, песни пели грустные, протяжные:

Да как по утречку рано пробуждался,

Да с травушки, с мелкой муравки росой умывался,

Да тонким шитым полотенчиком утирался.

Да Московскому Чудотворцу он молился,

Да на все четыре стороны поклонился,

Да вы здоровы ль, мои молодцы казачки, спали, ночевали,

Да я-то один добрый молодец спал-то нездорово,

Да приснился мне, добру молодцу, сон нехороший:

Будто бы я, добрый молодец, ходил по край синя моря,

Да левой ноженькой в море оступился,

Да правой рученькой за куст сохватился,

За тот куст за рябину.

Веселовский часто присаживался к огню послушать. Казаки теснились, принимая капитана. Он сидел молча. Песня нравилась ему. Вспоминал детство, Ладогу, волны огромные, гладь безбрежную. Лишь однажды спросил Могутного:

— Отчего про море поете? Вы там были?

— Не-а. Казаки исетские занесли. А нашим понравилась. Вот и поют. Хорошая песня, аж за душу берет.

— Да, ты прав, сотник. — Веселовский обхватывал руками колени и продолжал слушать, устроившись поудобнее.

Жизнь текла неторопливо. Башкирцы успокоились, замиренные Урусовым, гарнизоны русские больше не трогали. Был водворен совершенный порядок и спокойствие.

Дорого он обошелся башкирам: людьми они потеряли 16634 человека, кто в бою погиб, кто казнен был; на каторгу сослали 3236 человек, да в крепостные раздали 382. Штрафами забрали у них: лошадей — 12283, коров и овец — 6076, а деньгами собрано 9828 рублей. Деревень разорено 696 [23].

Веселовский проверял караулы, изредка обучал пешей экзерции солдатской, да приемы ружейные отрабатывать заставлял. Учил стрелять по-разному, взводами и всей ротой, по порядку и залпами. На крепостном дворе только и слышалось:

— К заряду!

— Открой полки!

— Вынимай патрон!

— Скуси!

— Сыпь порох на полки!

— Закрой полки!

— Обороти фузей!

— Патрон в дуло!

— Вынимай шомпол!

— Прибей заряд!

— Шомпол в ложу!

— На плечо!

— Взводи курки!

— Прикладывайся!

— Пали!

— Курок на первый взвод!

— Закрой полки!

— На плечо!

— К ноге!

Пятнадцать команд полагалось дать до производства одного выстрела!

Статьи зачитывал из Законов Петра Великого о том, как надлежит солдату себя в житии держать, в строю и в учении как обходиться. Остальную службу доверил поручику Гребневу. Тот и караулы разводил, да за бытом следил солдатским. Веселовский его сразу предупредил: