Княжий остров - Юрий Сергеев Страница 53

Срони-и-ила коле-ечко со пра-авой ру-уки-и,

Заны-ыло серде-ечко о ми-илом дру-ужке-е.

Уше-е-ол он далё-ёка-а, уше-ол по весне-е-е.

Не знаю-ю иска-атъ где-е, в како-ой сторо-не-е.

Наде-е-ну я платъе-е, к милому-у пойду-у,

А ме-есяц ука-аже-ет, доро-огу-у к не-ему-у.

Иду-у я доро-огой, а но-очка-а длинна-а,

А-а ми-и-лш не остре-етил, оста-а-ала-ась одна-а…

Все слушали затаив дыхание, улетая мыслями к своим милым на свои родные просторы, поля и дороги, видели в Ирине — кто мать, кто девушку свою ждущую и бережно любили сестру милосердия особой возвышенной и беспохотной любовью, священным песенным озарением плыла она в их глазах над водой под месяцем народившимся тонким, в сиянии звезд и вечерней зари угасающей. В один голос просили еще ее спеть; гармонист ловко подыгрывал, и они на два голоса, гармонь и она, грустно вели:

Что-о сто-оишь ка-ачаясь, то-онка-ая рябина-а,

Го-оло-ово-ой склоня-ясь до са-мо-ого ты-ына-а…

Зачарованный Егор после окончания песни встал с нею рядом, обратясь лицом к тускло мерцающему собору и низким, воркующе-сильным голосом завел песню донских казаков, любимую песню деда Буяна:

Ой да-а разра-адимая-а майя-а

Да старо-онка-а,

Ой да не увижу больше тебе-я…

Ой да не увижу, голос не услышу,

Ой да не услышу, ой да зык на зорьке,

Ой да на зорьке в саду соловья-а…

Ой да не услышу зык на зорьке соловья

Ой да зык на зорьке в саду соловья,

Ой да я уеду по чистому полю… полю,

Ой да сердце чует, чувствует оно да во мне,

Ой да сердце чувствует оно да во мне,

Ой да не вернуться да мне младцу назад.

Ой да оно да ое-е-ёчу-ует,

Ой да не вернуться мне младцу назад…

Ой да метит пуля, она свинцева-а-ая-а.

Ой да вот пронзила она да грудь мою,

Ой да пуля свинцевая, пронзила она грудь мою…

Ой да я упал, да упал свому коню на шею,

Ой да всю-ю гриву кровью я облил…

Ой да упал свому коню на шею,

Ой да всю-ю гриву кровию облил…

Ой да разродимая моя мамаша… мамаша,

Ой да не печалься да ты обо мне,

Ой да не все друзья-друзья да товарищи,

Ой да погибают они на войне…

О-о-й да-а! Ой да,

Ой да не все друзья мои товарищи,

Ой да погибают они на войне…

В монастыре стали появляться новые люди, имена их написал Лебедеву Окаемов, и тот умудрился разыскать старых соратников Ильи Ивановича в хаосе войны. Одних привозили прямо из лагерей Котласа и Воркуты, других отыскивали на фронте или на работе, а на некоторых Солнышкин давал короткие страшные справки: «Убит… расстрелян в тридцатые годы… умер от голода». Таких справок было много, и Окаемов изболелся душой. Навсегда потеряны талантливые ученые, русские гении… Он не мог себе простить, что ничего не предпринял во спасение, хоть и сам скрывался под чужой фамилией…

С первого же вечера он ввел обязательный сбор после ужина у пруда и пение, видя незримое соединение всех курсантов в единое целое под влиянием родных песен, лучшего отдыха и нельзя было придумать после напряженного и трудного дня учебы. Сам слушал былую старинушку России, пел со всеми вместе, рассказывал у костра об Азовской сидении казаков, о походах Ермака, о прошлом, без коего не может быть крепи будущего и силы новой-ратной…

* * *

Однажды перед вечером, когда Окаемов читал лекции по криптографии и шифровке кодов, в учебный кабинет зашел возбужденный Лебедев, в очередной раз приехавший из Москвы. Он поманил от дверей рукой Илью Ивановича и отдал распоряжение курсантам:

- Продолжайте заниматься самостоятельно. Быков, вы тоже идете со мной. — Когда они оказались в монастырском дворе, Лебедев проговорил: — Кого я тебе привез, ты даже не представляешь, идем скорее к машине. Он серьезно болен, прямо из лагеря, чудеса там вершил, даже уголовники его боготворили; кого я привез… так трудно было найти его и вызволить.

Когда они подошли к машине, Окаемов заглянул внутрь и увидел худого, грубо остриженного старца в драной телогрейке, с большими внимательными глазами. Сидящий квёло усмехнулся и прошамкал беззубым от цинги ртом:

— Радость моя… не признаешь отца Илия…

- Схиигумен Илий! — Окаемов сунулся в машину и приложился губами к длинным сухим перстам, помог выйти согбенному старцу.

- Я сейчас сбегаю за Ириной, — догадался Егор и бросился в корпус, где размещалась санчасть.

Окаемов с Лебедевым вели туда старца, поддерживая под руки, о чем-то тихо с ним беседуя, успокаивая и радуясь. Отец Илий шаркал плохо слушающимися ногами, печально оглядел собор и купола церквей, все внутреннее пространство монастыря, и глаза его оживились, зажглись светом надежды. Уложили его в маленькой келье-палате. Егор притащил из кухни горячего бульону и свежего ржаного хлеба, куски жареной рыбы. Старик безучастно лежал поверх одеяла, покорно давая Ирине слушать себя.

- До чего довели Святителя! — глухо промолвил Окаемов, отвернувшись, и вышел из кельи.

В коридоре его догнал Лебедев, виновато оправдываясь:

- Ничего сделать не могли, на особом счету он у них… Едва сумели отвести расстрел в тридцать седьмом. Мы за него боролись!

- Надо было сделать невозможное! — с укором выдохнул Окаемов.

- Понимаю не хуже тебя, — Лебедев нервно закурил и продолжил: вы подкормите его, сам знаешь, врача прислать не могу, как чуток окрепнет… под новыми документами свожу в Москву. Боюсь, что чахотка у него, кашель с кровью… или легкие на допросах отбили. Беда-а!

- Ладно, извини за упрек, ты и так делаешь невозможное. Отец Илий достояние России, духовное достояние. Я его знаю с двадцатых годов… Это Ангел Земли Русской… наш духовник. Нет прощения нам с тобой за его судьбу. Слава Богу, что хоть жив, а я слышал, что расстреляли по приговору Ленинградского НКВД… Ты молодец! Как тебя до сих пор самого не шлепнули, с огнем играешь, брат… Будь осторожнее…

- Свинья не съест… хоть под постоянным контролем самого Берии… Все подсовывает мне своих стукачей, на большее мозгов не хватает. Поехал я, что-то в последнее время чую особую опеку. Если меня возьмут и они объявятся здесь, действуйте по плану ликвидации. В случае окружения уходить подземным ходом на запасной плацдарм русской разведки, — Лебедев вдруг весело рассмеялся и тихо промолвил: — Ни хрена, брат, они нам не сделают. У меня уже несколько таких тайных школ с разными целями и ориентировкой. Кую кадры для будущей России… Война только маленький эпизод в ее судьбе, победа будет наша и надо думать уже о том, как жить после войны и что предпринимать. Думай!

- Думаю… Всего доброго. Все исполню по плану. Счастливо!

— Поставь на ноги отца Илия, я надеюсь…