Грозные царицы - Анри Труайя Страница 53

По случаю крестин императрица решила засвидетельствовать матери новорожденного свое удовлетворение, приказав отнести той на подносе кое-какие драгоценности и приказ выплатить Екатерине сто тысяч рублей – такую цену она положила, покупая наследника престола. Затем, полагая, что проявлено уже достаточно участия, распорядилась из соображений благопристойности отправить Сергея Салтыкова с миссией в Стокгольм. Ему было поручено отвезти королю Швеции официальное уведомление о рождении в Санкт-Петербурге Его Высочества Павла Петровича. При этом царица ни на секунду не задумалась о том, как странно будет выглядеть этот незаконный отец, получая поздравления, предназначенные отцу законному. Сколько времени продлится миссия Салтыкова? Елизавета не уточнила, и Екатерина впала в отчаяние. Пустое кривлянье бабенки, которой не хватает любви, рассудила императрица – и не стала жалеть молодую женщину: слишком много любовных приключений пережила она сама, чтобы вдруг растрогаться чьими-то чужими…

Пока Екатерина горевала, лежа в постели и дожидаясь времени, когда разрешат подняться, Елизавета устраивала балы, приемы, банкеты – их было чуть ли не вдвое больше, чем обычно: во дворце неустанно праздновали событие, на которое не теряли надежды почти десять лет. Наконец, 1 ноября 1754 года, сорок дней спустя после родов, по протоколу потребовалось, чтобы придворные и представители дипломатического корпуса принесли поздравления великой княгине. Екатерина приняла гостей, полулежа на парадной постели, покрытой розовым бархатом с серебряными кружевами. Комнату по такому случаю роскошно меблировали и устроили в ней настоящую иллюминацию. Царица собственной персоной явилась осмотреть место действия перед церемонией: все ли в порядке, нет ли каких упущений. А сразу же после торжественного приема приказала унести и мебель, и добавленные прежде канделябры. Кроме того, согласно полученному от Елизаветы распоряжению, великокняжеская чета должна была перебраться в свои обычные апартаменты в Зимнем дворце: косвенный способ показать невестке, что свою роль она уже сыграла и отныне мечта должна уступить место действительности.

В то время как не ведающий об этом «скандале в благородном семействе» Петр вернулся к своим ребяческим забавам и к попойкам, великая княгиня должна была встретиться лицом к лицу с новым наставником: Чоглоков успел скончаться, и его место занял граф Александр Шувалов, брат Ивана. Екатерина предчувствовала, что столкнется в его лице с человеком пронырливым, повсюду сующим свой нос и мелочно-дотошным. Оказалось – даже хуже того. Едва приступив к своим обязанностям, граф устремился на завоевание симпатий завсегдатаев великокняжеского кружка и дружбы самого Петра Федоровича, а потому всячески приветствовал его безрассудную страсть к Пруссии, в результате германофилия великого князя и вовсе вышла из берегов. Петр повелел, чтобы ему прислали с родины новых рекрутов, и устроил в дворцовом парке Ораниенбаума укрепленный лагерь, который назвал Петерштадтом. Пока он вот так развлекался, воображая себя немецким офицером, командующим немецкими войсками на земле, которую хотел бы видеть немецкой, Екатерина, еще более одинокая, чем обычно, впала в неврастению. Как она и опасалась сразу после родов, Сергей Салтыков, недолго пробыв с миссией в Швеции, сразу же был послан дипломатическим агентом третьего класса в Гамбург: царица, пусть даже и ненавидевшая своего племянника, поторопилась сжечь мосты между любовниками. Кроме того, она только в исключительных случаях разрешала Екатерине увидеть ребенка. Приемная мать, в которой преобладали собственнические чувства, она стерегла колыбель и не допускала у великой княгини даже мысли о том, как воспитывать сына. Можно было подумать, что настоящей матерью маленького Павла была отнюдь не Екатерина, а Елизавета, что это она носила его под сердцем девять месяцев, а потом в муках произвела на свет Божий…

Отчаявшаяся, упавшая духом, лишенная того, что ей было дороже всего, Екатерина пыталась забыть о немилости судьбы, с пылом отдавшись серьезному чтению. За «Анналами» Тацита последовал «Дух закона» Монтескье, потом – некоторые исторические эссе Вольтера. Обделенная в этот период любовью молодая женщина старается компенсировать нехватку человеческого тепла интересом к философии и даже к политике.

А когда она снова появляется в столичных гостиных, то с куда большим, чем прежде, вниманием прислушивается к беседам дипломатов – порой они отличались блеском. Живя рядом с мужем, целиком поглощенным военными бреднями, Екатерина, вопреки всему, набирается уверенности, созревает интеллектуально, духовно, и это не ускользает от внимания окружающих. Елизавета, чье здоровье ухудшалось параллельно с тем, как расцветала невестка, тоже замечает происходящие с той изменения, скорость и сила которых постоянно нарастали. Вот только императрица пока не знает, радоваться тут надо или тревожиться. Страдающая астмой и водянкой императрица, старея, все больше привязывается к красавцу Ивану Шувалову – он становится на данном этапе главным смыслом жизни Елизаветы и ее лучшим советчиком. Может быть, потому царица все чаще подумывает, не стоит ли для ее личного спокойствия Екатерине, как ей самой, завести постоянного возлюбленного, который бы удовлетворял ее во всех отношениях и не оставлял ни времени, ни желания вмешиваться в государственные дела.

И вот где-то в середине 1755 года, точнее – на Троицу, в Санкт-Петербург приезжает новый полномочный посол Англии. Его зовут Чарлзом Генбери Уильямсом (Charles Hambury), а среди сопровождающих его лиц сразу становится заметен молодой и резвый польский аристократ Станислав-Август Понятовский.

Двадцатитрехлетний Станислав был помешан на западной культуре, посещал все европейские салоны, был лично знаком в Париже со знаменитой мадам Жоффрен, которую называл «мамой», в Лондоне водил дружбу с министром Горацием Уолполом (Horace Walpole).

Считалось, будто он говорит на всех возможных языках, отлично чувствует себя в любом климате и нравится каждой женщине. Едва приехав в Россию, Уильямс подумал о том, что надо бы использовать «поляка», чтобы соблазнить великую княгиню и сделать из нее свою союзницу в борьбе, которую он предполагал вести против пруссофилии великого герцога. Канцлер Алексей Бестужев, которого поддерживала в этом вся «русская партия», был, впрочем, готов помочь британскому посланнику в осуществлении его замыслов. Обладая завидным чутьем, он желал видеть Россию откровенно держащей сторону Англии в случае конфликта с Фридрихом II. Если верить слухам, то ведь и сам Людовик XV, опасаясь новой войны, стремился возобновить отношения с Россией! Каждый день беседуя в гостиной со Станиславом Понятовским, Екатерина все больше погружалась в характерный для Европы того времени хаос. Не отдавая себе в этом отчета, она видела за всеми международными проблемами прекрасное лицо поляка. Но Станислав, несмотря на огромный успех в свете, был чудовищно застенчив. Весьма скорый на словах, он столбенел от почтения перед грацией, элегантностью, умением великой княгини метко ответить на любой вопрос. Сгорая от желания, он немел, не решаясь высказать его. Помог влюбленным Лев Нарышкин – веселый спутник Сергея Салтыкова в его забавах. Именно он заставил Станислава Понятовского осмелиться и перепрыгнуть через пропасть. Верная камеристка Екатерины, мадемуазель Владиславова, сделала все, чтобы облегчить им возможность первых свиданий в Ораниенбауме. Всегда падкая на сплетни, касающиеся интриг и интрижек, императрица вскоре узнала, что невестка нашла замену Сергею Салтыкову, что последнего ее любовника зовут Станиславом Понятовским и что голубки неустанно воркуют, а муж, которому в сущности это совершенно безразлично, закрывает глаза и затыкает уши.