Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Англии - Александра Маринина Страница 53

Казалось бы, можно уже успокоиться насчет передачи трона и заняться делами. Главный вопрос: где взять денег на роскошную жизнь? Сперва Яков Первый придумал, что можно торговать титулами, установив четкие расценки: за что сколько платить. Но оказалось, что дело, конечно, выгодное, однако полностью финансовые потребности не покрывает. Тут подоспели испанцы с перспективным предложением выдать свою инфанту Марию Анну, дочь короля Испании Филиппа Третьего, за принца Генриха. Предложение Якова весьма воодушевило, такой союз сулил немалые выгоды, и он немедленно отправил в Мадрид посланников для переговоров.

Однако не все получается, как задумывалось. Через два года после провозглашения наследником престола принц Генрих внезапно заболел и через две недели умер. А ведь был таким здоровым, атлетически сложенным, спортивным, в боевых состязаниях участвовал… Перспективный брак с испанской инфантой зашатался. Но есть ведь второй сынок, Карл. Ему на момент смерти брата (1612 год) минуло 12 лет, и на роль будущего короля он не очень годился: молчаливый, замкнутый, застенчивый, к тому же заикается. И росточком не вышел (всего 1 м 63 см). В течение последующих трех лет король Яков сильно напереживался из-за всей этой истории с женитьбой Карра и расследованием смерти Овербери и к 1616 году стал превращаться в развалину: здоровье подводило все чаще и заметнее, король стремительно старел, у него уже не оставалось сил заниматься государственными делами, однако любви к охоте и развлечениям он пока еще не утратил. Те, кто искал высоких и удобных должностей, теперь старались приблизиться к будущему наследнику престола, принцу Карлу, которому исполнилось 15. Карл по-прежнему оставался застенчивым и немногословным, однако умом его природа вовсе не обделила, да и физической ловкостью тоже. Юноша был отличным наездником, прекрасно играл в теннис и сражался на копьях, был ценителем и знатоком живописи и музыки. Одним словом, полагающихся принцу добродетелей у него было вполне достаточно, однако Карл чувствовал себя скованно рядом с громким энергичным отцом, любителем пространно порассуждать и всегда готовым раскатисто похохотать над непристойной шуткой, а также рядом с его фаворитом, прекрасноликим и изысканным Бекингемом. Со стороны выглядело так, что принц Карл стремится угодить отцу и доставить ему удовольствие, поэтому тщательно скрывает свои истинные чувства. Ну, по крайней мере, такое впечатление сложилось у испанского посла, а уж как было на самом деле – бог весть.

Деньги Якову были по-прежнему нужны, и отказываться от огромного испанского приданого он не собирался, посему после смерти принца Генриха договорился с королем Испании о том, что на инфанте Марии Анне женится не старший сын, а младший, Карл, который и станет следующим английским монархом. Дело наш Яков, конечно, затеял весьма рискованное, планируя в супруги будущему королю католичку: религиозные разногласия в стране не утихали, союз с католической державой будоражил общественное мнение. Но ведь приданое! Без него – никак. Старшая дочь Якова, Елизавета, уже была выдана замуж за Фридриха Пфальцского, который теперь стал королем Богемии. А в Богемии, чтоб вы знали, ухитрились скинуть власть Священной Римской империи и перешли под власть короля-протестанта. Так что Якову пришлось изощренно лавировать между зятем-протестантом (королем Богемии Фридрихом) и католической семьей будущей невестки. Такая нервотрепка еще больше подорвала его и без того худое здоровье. А тут еще жена, Анна Датская, скончалась… В общем, трудные времена наступили. Финансы оскудевали, торговля сукном приходила в упадок из-за мощной конкуренции голландцев, неурожай, обнищание части населения и голод. Англичане все активнее стали посматривать в сторону Нового Света. Слышали про корабль под названием «Мэйфлауэр»? Именно он отплыл осенью 1620 года из Плимута в Новую Англию, увозя английские и голландские семьи к землям, где нет религиозных распрей, зато есть надежда на лучшую жизнь.

Однако ж конфликт между Испанией и Богемией становился все острее, дело близилось к войне, испанцы не хотели прощать Фридриху Пфальцскому того, что он занял богемский трон, и Яков понял, что одной задницей на двух стульях никак не усидеть и пришла пора четко и определенно высказаться: чью сторону он занимает? Сторону зятя и дочери, короля и королевы Богемии, или сторону сватов-испанцев, союз с которыми сулит немалое пополнение английской казны? Яков Первый набрал в грудь побольше воздуха, перекрестился и объявил испанскому послу: «Не мыслю женить своего сына на ком-либо, кроме дочери вашего господина. Не желаю другого союза¸ кроме как с Испанией». Ну и все. Корабли, как говорится, сожжены. Не бывать теперь союзу Англии с Фридрихом и прочими влиятельными протестантами континента. Да и фиг с ним. Что ему Богемия? Он там не был никогда. Зато Испания – это ж такие богатства!

Теперь испанцы могли начинать войну с Богемией, не опасаясь, что на стороне Богемии выступит и Англия. Началась та самая Тридцатилетняя война, про которую мы что-то слышали краем уха, когда в школе проходили историю Средних веков, но, как водится, ни во что не вникали. А знаете, как отреагировал Яков, узнав, что испанская армия начала наступление? Он разрыдался! Вы со смеху упадете: он, оказывается, даже не предполагал, что Испания и Священная Римская империя начнут воевать с его зятем Фридрихом. Он думал, что просто скажет испанскому послу, мол, мой сын женится на вашей инфанте, и союз с Испанией мне дороже, чем союз с собственной дочерью, – на этом все и закончится. Насчет «войны не будет» ему никто ничего не обещал вообще-то… Но даже если бы и обещали – уж кто-кто, а король Англии должен был знать цену словам и обещаниям, не подкрепленным документами с печатями и подписями. А он, выходит, не знал. Даже не догадывался. Вот каким доверчивым был король Яков.

Подошедшие к Праге испанцы одержали сокрушительную победу, Фридрих и его супруга, дочь Якова Первого, вынуждены были бежать в Силезию, превратившись в изгнанников; предводителей протестантского восстания в Богемии казнили, власть Священной Римской империи радостно возродилась. Яков за родную дочь не вступился, и англичане страшно возмутились: как это так – оставить девочку, родную кровь, члена королевской семьи без помощи и защиты?! Король немного погоревал о несчастливой судьбинушке доченьки, но быстро оправился. А вот принц Карл расстроился по-настоящему, переживал. Целых три дня из своих покоев не выходил. Плакал, наверное.

Я вам обещала не застревать особо на политике, но мы подошли к моменту, который важен для понимания последующих королевских судеб, поэтому, уж извините, придется потратить пару-тройку строк. Постараюсь быть максимально краткой и избегать лишних подробностей. Мы уже говорили раньше о том, что Якову Первому трудно было смириться с мыслью о властных полномочиях парламента и об ограничении собственных возможностей. Ну не того замеса у него мозги оказались, воспитание-то другое было, абсолютистское. Так вот, теперь, когда возникла ситуация с испано-богемским конфликтом, парламент поставил вопрос ребром: Англия – страна протестантская; нужно помогать Богемии и защищать ее; нужно поддерживать Фридриха и его супругу, дочь английского короля; о женитьбе принца Карла на испанской инфанте не может быть и речи; деньги дадим только на войну в защиту протестантов, а на роскошь и излишества – не дадим.