Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк - Элизабет Гуслан Страница 52

По-настоящему застенчивый от природы, он должен был научиться вести светскую жизнь, и это его утомляло. Он боролся с чувством вины, афишировал эйфорическое состояние ad hoc ^[219]. Это было частью творческого процесса. В конце каждого дефиле сердце его уходило в пятки, но он стойко выдерживал час светских бесед, высоко держа светловолосую голову. Small talk ^[220] с виконтессой де Риб, болтовня с gentry ^[221], легкий разговор с jet set ^[222], собственная шутка и обязательное упоминание нужных имен – всеобщий любимец играл роль в совершенстве. «В эти минуты я брал на себя очень много, – признается Жан-Поль. – Я скрывал свой страх изо всех сил». Список знаменитостей, становившихся его поклонниками, рос, и сливки шоу-бизнеса приглашали Готье на свои вечеринки. Он ходил туда, сжав кулаки, чтобы доказать себе, что может преодолеть тревожность и робость, его вечных демонов. «Он предпочитает наблюдать сам, а не быть объектом наблюдения, – говорит Кристоф Бофей, один из его ассистентов. – Он знает, что от него ждут, чтобы он веселил компанию, чтобы говорил любезности, и это его парализует. Со временем он стал немного мизантропом». Его всегда воображают с бокалом шампанского в руке, окруженного мебелью Чиппендейла, всего в блестках, как известного клаббера, встречающего рассвет на вечеринке, а Готье озвучивает сногсшибательную новость: он больше любит вечернюю схему пенсионеров: травяной чай, телевизор, пижама. «Большие шумные вечеринки – а я знаю, что мне они, по всеобщему мнению, удаются, – требуют огромных усилий и тяжелой работы и не приносят особого удовольствия», – признается он.

Всю жизнь он устраивался таким образом, чтобы развлекаться в основном в процессе творчества. Это хитроумный шаг. Творческая обстановка, негромко звучащее «диско» и небольшая команда стилистов, собравшаяся ночью в ателье для мозгового штурма: это веселье в стиле Готье. Придумывать же эффектные флайеры, отбирать избранную публику, украшать зал, выбирать диджея – все это требует энергии и порождает такой стресс, который, по мнению этого чудака, делает вечеринки тяжелой повинностью. В 1987 году, открывая в галерее «Вивьен» свою студию, он придумал установить там настоящую карусель. Журналисты наблюдали за всем происходящим верхом на деревянных лошадках и со сладкой ватой в руке. Жан-Поль был на грани. «Это был ужас, я пожимал руки, приветствовал всех, я был весь в поту; всем было весело, кроме меня». Это же испытание повторилось, когда он отмечал тридцать лет своей работы в мире моды. Актеры, певцы, топ-модели ринулись в «Олимпию» за новым JPG. Бой Джордж стоял за «вертушками». Казалось, вернулось старое доброе время «Паласа» Фабриса Эмаэра и панка. Но хозяин повел себя как печальный аутсайдер, который уединяется на краю скамейки запасных. Лучшие моменты остались в прошлом? Он помнил себя в двадцать лет, в Аркёй: ароматная баранья ножка на праздничном столе и зажженные свечи. На тридцатилетие непредсказуемый Франсис приготовил возлюбленному сюрприз: фигура из теста в человеческий рост в синих джинсах, покрытая кремом незабудкового цвета. «Было не очень вкусно, но очень весело», – вспоминает «кулинарный критик». Сорокалетие? «Пф-ф, я забыл. В любом случае, Франсиса уже со мной не было…»

Теперь же он остался и без родителей, и без возлюбленного. В пятьдесят лет не было уже ни красок, ни любви. Он полностью погрузился в создание своих коллекций, работая по двенадцать часов в сутки и считая, что выходные – идеальное время для настоящего труда. Рядом была только небольшая группа приятелей, которых он знал еще с семидесятых годов и которых ему удалось устроить в свою компанию, чтобы жить в теплом окружении. Это было слабой попыткой защититься от острых клыков мира моды и продлить блаженную юность. На пятидесятилетие он не хотел ничего, и не без причины. «Лично я предпочитаю троих друзей и хорошую еду, – рассказывает Жан-Поль. – Дружеское общение – вот как я представляю себе счастье. Но у журналиста Жерара Лефора, которого я очень ценю, тоже приближалась круглая дата, и он предложил мне устроить совместный юбилей. Арендовали зал “Ваграм”. Были приглашены Изабель Аджани, Жюльетт Бинош, Валери Лемерсье, Жозиан Баласко. Практически весь кинематографический бомонд. Бернар-Анри Леви и Ариэль Домбаль тоже были там; этими людьми я восхищаюсь, но я не из их компании, и это меня смущало». Но тем не менее показаться там следовало. Для храбрости Жан-Поль облачился в надежные доспехи. Свой выбор он прокомментировал в духе Билли Уайлдера: «Я не знал, что надеть. И вот я сказал себе: “А почему бы не платье?”». Его наряд оказался костюмом пятидесятилетней домработницы. Он раздобыл на рынке «Ле Пюс» коктейльное платье пятидесятых годов марки «Карвен». Нежно-зеленая органди придавала ему совершенно винтажный вид. Тем не менее наш Джек Леммон ^[223] весь вечер мучился из-за того, что взгромоздился на каблуки, к тому же пышные накладные волосы платинового цвета постоянно смазывали его яркий макияж. Однако это позволило ему наконец понять, как нелегко приходится моделям во время дефиле. «Первый раз я появлялся перед людьми в образе инженю, которая делает вид, что не знает, будто все ждали ее coming out ^[224] двадцать лет, – говорит он. – Я знал, что вызову смех, и эта уверенность рассеяла робость». Некоторым нравится устраивать шоу.

Неожиданно Катрин Ринже, его первая муза, запела для него легендарный шлягер «Марсия Байла». Невероятные чувства. Жан-Поль неуклюже вошел в зал «Ваграм». Его появление заставило оцепенеть всех присутствующих. Каждый впоследствии вспоминал свои мысли. Фарида Хельфа: «Надо понимать, что переодетый в женщину Жан-Поль не то чтобы атомная секс-бомба». Эвфемизм. А Фредерик Лорка при виде него зашлась смехом. «Это было совершенное безумие, – говорит она. – Я знала, что Жан-Поль гей, но знала также, какой он сложный человек. А тут он выглядел как гетеротравести, немного смущенный, неуклюжий и смешной». Вот так он обыграл собственную ориентацию, на контрасте показав свою спокойную веселую мужественность. Ариэль Домбаль привел в восторг этот фарс. «У меня было чувство, что он оделся так, как оделась бы его мама по такому случаю, – рассказывает она. – Тафта, блестящие шелковые туфли – все это создало удивительно поэтический образ доброй мамочки. Стилю женщины в годах, которой, встретив ее на улице, хочется сказать: “Вот вы – точно идеальная мать!” А понаблюдав, как он веселится и танцует, точно сумасшедший, весь вечер, я сказала себе: “За этим его импровизированным образом травести скрывается еще одна сторона его натуры, которую он показал нам сегодня: респектабельная шикарная женщина”».