Эпоха Михаила Федоровича Романова - Дмитрий Иловайский Страница 52

Время Михаила особенно богато сочинениями о событиях и деятелях Смутной эпохи; сочинения эти написаны еще под живыми и сильными впечатлениями. Во главе их является красноречивое сказание об осаде Троицкой лавры знаменитого келаря сей лавры Авраамия Палицына. (Он удалился потом в Соловецкий монастырь, где и умер в 1624 году.)

Но уже современники упрекали его в том, что он преувеличил свое собственное участие в событиях той эпохи, особенно в освобождении Москвы от поляков, оставив при этом в тени деятельность архимандрита Дионисия. Некоторые последующие писатели постарались восстановить правду по отношению к сему замечательному и скромному деятелю; именно житие его написано Симоном Азарьиным, одним из преемников Палицына по келарству, и дополнено известным сотрудником Дионисия по исправлению Требника Иваном Наседкою, которого Филарет сделал ключарем Успенского собора. Этот Иван Наседка является в числе наиболее плодовитых русских писателей того времени. Патриарх Филарет, столь усердно заботившийся о прославлении своего дома и укреплении своей династии, оказал большое влияние именно на летописи и записки о Смутном времени и об избрании Михаила на царство; по-видимому, с него же началось устранение тех документов, которые могли бросить какую-либо тень на сие избрание, вообще на семью Романовых, их родственников и свойственников. Влияние знаменитого патриарха особенно заметно на следующих исторических сочинениях: во-первых, «Летопись о многих мятежах», во-вторых, хронограф или повесть князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского (которому по первой его супруге Татьяне Феодоровне Филарет Никитич приходился тестем) и в-третьих, так назыв. «Рукопись Филарета». Под его же влиянием писали свои записки два князя: помянутый выше Ив. Анд. Хворостинин и Сем. Ив. Шаховской-Харя, также некоторое время находившийся в опале (между прочим, за свой четвертый брак). Тому же периоду принадлежит многословный и витиеватый «Временник» дьяка Ивана Тимофеева, который состоял на службе в Новгороде, где и был свидетелем шведского захвата этого города. Кроме сих общих по современной истории сочинений, имеем целый ряд отдельных летописей, сказаний и житий, между которыми заслуживают упоминания: записи о походах Ермака и завоевании Сибири, составленные под руководством сибирского архиепископа Киприана (потом митрополита Крутицкого и наконец Новгородского); житие преп. затворника Иринарха Ростовского, написанное ростовским же иноком Александром; сказание неизвестного о нашествии поляков на Устюжну-Железнопольскую: «Сказание» об Азовском сидении, «Повесть» об Улиании Лазаревской, тепло и красно сочиненная ее сыном муромским губным старостою Калистратом Осорьиным, и т. д.

По отделу сочинений и записок географического содержания ко времени Михаила Феодоровича относятся: путешествие казанца Василия Гагары в Иерусалим и Египет, записки Василия Тюменца о посольстве в Монголию к Алтын-Хану и «Книга, глаголемая Космография» (соч. Герарда Меркатора), переведенная с латинского по царскому указу Богданом Лыковым, переводчиком Посольского приказа. Около того же времени возобновлена и дополнена, составленная прежде, «Книга, глаголемая Большой Чертеж» (т. е. карта Московского государства с указателем). Таким образом, нельзя сказать, чтобы время Михаила Феодоровича было очень скудно произведениями отечественной и переводной словесности. Но уровень грамотности и просвещения все еще был очень невысок: для его поднятия требовались правильно устроенные общественные школы, которых, главным образом, и недоставало Московскому государству.

Усиленные постройки, возведение городских стен и укреплений, а также изготовление пушек, ядер и всяких военных снарядов побуждали московское правительство выписывать из-за границы мастеров каменного дела и литейщиков в Москву на царскую службу. Повторилось нечто похожее на времена Ивана III. Только теперь обращались за разными мастерами не в Италию, а в Северную Германию, Англию, Нидерланды и Швецию. Мы видели, что покупка военного материала за границей и внутренняя выделка его особенно оживились со времени приготовлений ко второй войне с Польшею. С той поры и до конца царствования не прекращаются заботы Михаила Феодоровича о привлечении в свою придворную службу потребных мастеров и вообще о водворении в России разных отраслей европейской заводско-фабричной промышленности. Между прочим, вызываются часовщики, и с обязательством иметь русских учеников. В 1633 г. царь дает жалованную грамоту алмазного и золотого дел мастеру Мартынову и англичанину Гловерту на вызов иноземцев и десятилетнюю привилегию для заведения канительной фабрики или тянутого и волоченого золота. В 1634 г. он дает жалованную грамоту мастеру бархатного дела Ефиму Фимбранту (т. е. Фанбрандту, по-видимому, голландцу) на устройство мельниц и сушил для выделки лосиных кож с привилегией на десять лет, в течение которых он имел на эту выделку монополию и право беспошлинной торговли. В том же 1634 году дана жалованная грамота пушечному мастеру и рудознатцу Елисею Корту (шведу) для устройства стеклянного завода, с таковыми же привилегиями на 15 лет. В том же году царь отправил в Саксонию, именно в Гослар, иноземца золотых дел мастера Эльрендорфа с переводчиком Николаевым для того, чтобы нанять там людей, умеющих выплавлять медь из руды. Так как они ехали в Гамбург, то в этом деле им должен был помочь имевший торговые сношения с Москвою гамбургский купец Гавриил Марселис. Дело в том, что в 1633 году царем были посланы в Пермский край стольник Вас. Ив. Стрешнев и гость Надея Светешников разыскивать там золотые руды, и они нашли, только не золотую, а богатую медную руду. Из Саксонии действительно прибыли вскоре рудознатцы с Петцольдом во главе. Царь отправил его в Пермь вместе со Светешниковым. Они устроили там Пыскорский медеплавильный завод, который положил начало нашей уральской горнозаводской промышленности. При Михаиле Феодоровиче также положено начало тульскому оружейному производству и разработке соседних железных руд. Именно торговый иноземец (голландец) Андрей Виниус по грамоте, данной ему царем в 1632 г., основал чугунолитейный завод для выделки в казну железных пищалей и ядер на р. Тулице, в 15 верстах от г. Тулы. Руду доставали в 40 верстах от завода, около Дедилова.

Помянутый гамбургский купец Гавриил Марселис, помогавший полковнику Лесли при найме немецких солдат и потом ездивший в Саксонию для найма рудознатцев, более 30 лет вел торговлю в Московском государстве, привозил разные «узорчатые товары» для царского двора и платил в казну одной пошлины по 1000 р. в год и более, а потому пользовался льготами. По челобитью его сына Петра Марселиса, царь дал сему последнему жалованную грамоту на свободную торговлю всяким товаром в своем государстве, с уплатою установленных пошлин. Однако торговать в розницу ему не разрешалось, так что питья заморские он мог продавать только «бочками большими, беремянными и полуберемянными и куфами», а не ведрами и не стопами, сукна мог продавать только поставами, камки, бархаты и атласы косяками, а не аршинами. Зато судить его в каком-либо деле, за исключением уголовных, мог только Посольский приказ. Эта грамота дана в 1638 году. А так как гамбургские Марселисы продолжали оказывать царю и разные другие услуги (например, в деле о браке царевны Ирины с датским принцем), то спустя шесть лет тому же Петру Марсели су и голландскому купцу Филимону Акаму пожалована двадцатилетняя привилегия устраивать заводы на реках Ваге, Костроме и Шексне, выделывать пушки, ядра, прутовое и досчатое железо, проволоки, стволы мушкетные и карабинные, продавать их в казну с уступкою против торговой цены и вывозить беспошлинно в иные, но только дружественные земли («которые с нами Великим государем в совете и дружбе»).