Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя 1875-1930 - Иван Кулаев Страница 52

Почему так случилось?

Может быть, потому, что население, в своей массе, не понимало своих гражданских обязанностей, своего долга перед родиной. Гражданские чувства в народе могли бы воспитать наши школы, но они, влача самое жалкое существование, сделать этого не смогли.

О ТРЕХ ТОРЖЕСТВАХ

В моих поездках по Европе и Европейской России мне приходилось иной порой наблюдать грандиозные народные торжества. Хочется вспомнить некоторые из них и сказать по поводу них несколько слов.

В Берлине я наблюдал торжества по случаю 25-летия вступления на престол императора Вильгельма. Помню, сотни тысяч людей наполняли главные улицы столицы и двигались, как волны морские. Шумно, с величайшим энтузиазмом, немцы приветствовали императора, который выходил на балкон своего дворца, улыбался и раскланивался.

Было в этом торжестве много радости и ликования; было, я думаю, радостно и светло и в душе самого императора, сумевшего поднять свой народ на такую большую высоту.

Казалось тогда, никакое неблагополучие не могло угрожать в будущем ни императору Германии, ни его народу. Но судьба распорядилась по-своему, и через некоторый промежуток времени император Вильгельм оказался изгнанником из своей страны.

Великая война 1914–1918 годов принесла пагубу и несчастье не только Германии, но и всему миру. Несмотря на это, она никого и ничему не научила: мир напряженно готовится к новой войне, которая может стать всемирной катастрофой…

Скажу несколько слов о втором, более величавом и торжественном однородном зрелище, каковое мне случилось видеть, — это празднование 25-летия царствования английского короля Георга V. Празднование это происходило 6 мая 1935 года.

Я приехал из Парижа в Лондон дней за пять до юбилейного торжества, и мне удалось увидеть всю подготовку к этому торжеству в столице Англии. Остановился я здесь в хорошем отеле на одной из главных улиц Лондона, против парка Пикадилли, недалеко от королевского дворца. За пять дней мне пришлось много поездить по Лондону, и я всюду, не исключая и окраин города, видел, с каким единодушием многомиллионное население Лондона готовилось торжественно отпраздновать юбилейный праздник своего короля. Ни один дом и ни один домик не остался не украшенным зеленью, цветами и национальными флагами, и все это делалось населением с полной любовью и удовольствием, а отнюдь не по принуждению: народ проявлял свою любовь и преданность к обожаемому монарху.

Главные улицы Лондона, где должен был проезжать король с многочисленной свитой, были украшены особенно пышно и богато.

В день юбилея король и его свита ехали по этим улицам в автомобилях, тихим ходом; некоторые из лиц свиты проезжали верхами на лошадях. Миллионы человек толпились на тротуарах, но никто никому не мешал, и всем ясно было видно королевское шествие. Никакой полиции в массе народа не было видно. Королевские автомобили сопровождала конная охрана. В таком виде королевская процессия продвигалась по улицам города несколько миль и на своем пути была засыпаема цветами.

Примечательно было то, что все эти миллионы людей соблюдали при королевском шествии почтительную тишину.

Вдоль улиц, где проходила процессия, по обеим сторонам был установлен выше уровня улиц десяток рядов кресел, кои сдавались зрителям за плату. В центральных улицах плата за кресло взималась от 5 до 25 фунтов, и весь этот приблизительно миллион кресел был разобран. С этих мест публика могла ясно рассмотреть короля, королеву и всю их свиту во время их продвижения по городу.

Нам с сыном в Лондоне в этом отношении повезло. Ввиду того обстоятельства, что наш отель находился на улице, где началось королевское шествие, нам не пришлось покупать билетов. Все зрелище нам было хорошо видно из окон и с балкона гостиницы.

В описанном мной юбилейном торжестве английская нация достаточно ярко проявила всю присущую ей сплоченность, каковая является ее настоящей силой и послужит ей еще и в будущем.

Лондон понравился мне более чем другие города Европы. В нем импонировали мне фундаментальность его строений и всей его структуры; это солидный город, который не заботится о своей показной стороне и мелочных архитектурных украшениях.

Третье торжество, которое запечатлелась в памяти у меня до гроба моей жизни, — это было великое духовное торжество, связанное с освящением русского православного собора в Варшаве. Я ездил туда из Петрограда специально только для того, чтобы посмотреть на это величественное зрелище.

На освящение собора приехали великий князь Сергей Александрович, бывший тогда московским генерал-губернатором, и сотни духовных лиц, начиная с митрополита Макария.

Память о чудном русском храме, возведенном в Варшаве, крепко запечатлелось в моем сознании. Особенно запомнилась мне внутренняя живопись храма; я часто вспоминал об этой живописи потом в Харбине еще и по следующей причине. Будучи в Варшаве на освящении собора, я купил книжечку с рисунками, изображавшими иконы этого собора, и затем отослал эту книжечку в Харбин, своему приятелю Илье Федоровичу Чистякову, высоконабожному человеку. Он как раз в это время реставрировал в Харбине свой Софийский храм, и ему посланные мной рисунки и изображения икон так понравились, что он пригласил хороших художников и у себя в храме скопировал эти изображения. Глядя потом на них, я непременно вспоминал чудную роспись Варшавского собора.

Как известно, впоследствии этот собор был разрушен и уничтожен поляками. В этом разрушении погибла и та живопись собора, над которой годами работали лучшие русские художники.

Зачем был проделан этот акт жестокого разрушения, трудно понять и осмыслить. Если бы католики оставили в целости русский собор в Варшаве и переделали его в костел, то многие здравомыслящие православные христиане все же, с чувством благоговения, могли бы зайти в этот храм и там вознести свои моления Богу Отцу, Его Сыну, Иисусу Христу, Святому Духу и Матери Божией. В русских славянских сердцах не осталось бы желчной горечи и обиды на польский народ за уничтожение прекрасной русской святыни.

Полякам не к чему создавать среди русских возмущение против себя, тем более что Россия, по моим понятиям, должна, естественно, всеми силами охранять тридцатимиллионный польский народ от захвата его другими сильными государствами. России незачем захватывать Польшу и лишать ее независимости, ибо в России и без того земли много и в этой земле таятся великие богатства.

Надо просить Бога, чтобы Он помог нам наладить наш государственный строй и оберег нашу родину от таких беспочвенных самостийников, каковыми являются, например, малороссы или сибиряки.

Наша русская неурядица уладится своим внутренним путем без всякого внешнего вмешательства. Заблудившиеся русские люди, называемые коммунистами, вымрут естественным путем; коммунизм будет изжит, и люди поймут, что коммунистическое учение противоречит самой природе человека, которая не склонна к равенству. Каждому человеку свойственно бороться за свое лучшее существование — это неопровержимая истина; иначе не будет цели жизни.