1917. Русская голгофа. Агония империи и истоки революции - Дмитрий Зубов Страница 52

На фоне ряда громких ограблений, убийств и терактов (14 мая в Севастополе во время парада была брошена бомба, разорвавшая на куски восемь человек, – это было неудачное покушение на севастопольского коменданта генерала Неплюева) в стране развернулась масштабная дискуссия по поводу отмены смертной казни. Царь, правительство и правоохранительные органы, естественно, категорически возражали против подобного либерализма, а Государственная дума, напротив, выступала за всеобщее помилование, прощение и прекращение кровопролития.

Первые полагали, что казни являются справедливым возмездием за преступления, вторые – наоборот, что насилие как раз и провоцирует терроризм и экстремизм. Общественность также разделилась на два противоположных лагеря. Одни требовали железной рукой искоренять насилие, другие, напротив, предлагали всем помириться и далее строить жизнь исключительно на христианских ценностях.

Так, в начале июня пресса опубликовала открытое письмо сорока пяти православных лысковцев (жителей села Лысково Нижегородской губернии) царю, в котором те умоляли государя не делать роковой ошибки и не отменять смертную казнь в России. Мол, в таком случае преступники совсем распоясаются и всякий страх потеряют. В свою очередь, это обращение вызвало волну негодования других лысковцев, а один из них, подписавшийся крестьянином Лысковской волости, написал в «Нижегородский листок» встречное открытое письмо своим землякам.

«Итак, и вы, лысковцы, в числе 45 лиц, хотите быть также „истинно русскими людьми“, – писал крестьянин. – Посылаете на Высочайшее Имя просьбу о сохранении смертной казни и не давать амнистии. Итак, вы, открыто, торжественно, во всеуслышание и при свете дня, а не в полночь, как апостол Петр, отреклись. И еще присоединяетесь к крику „Распни!“ Распни Его!» Но о тех сам Христос молил: «Прости им, Отче, они не видят, что творят». Вы же ведаете и видите, чего просите, так как называете себя православными христианами, и потому сами себе, своим детям, внукам, правнукам и праправнукам желаете, чтобы была позорная смертная казнь и не было бы прощения… Христос ясно сказал и осудил тех в геенну огненную только за то, что не посетили в темнице и не накормили одного из меньших. А вы не только не стремитесь выполнить сие, но даже стараетесь и другому воспрепятствовать, и мало того, желаете казни, крови и крови… Было бы только вам хорошо дома, а какое вам дело до тех, кто изнывает и томится по тюрьмам и казематам.

От избытка сердца глаголют уста. Но про вас про всех этого сказать нельзя: большинство из вас подписалось потому, что предложили, а вы не подумали, так как голова ваша не привыкла мыслить и анализировать свои поступки. Вы все идете сами против себя. Вы выбирали от себя и представителя в Государственную Думу, и он есть, но только не тот, за которого вы подавали свой голос. И главное, как вы дерзко и нахально можете заявлять свое эгоистическое чувство от сорока пяти. Вам нравится казнь, потоки крови и горы людского горя. И идти против избранников стотридцатимиллионного народа, которые пришли исполнить не свое желание, а волю пославшего. Интересно было бы, что сказали бы вы, сорок пять, если были ли бы на месте выборных в Государственную Думу. Самое большое, что хлопали бы своими глазами – ну да, ну-ну! – сказать бы не смогли. Малодушные, только и храбры из-за угла, да подальше от опасности и под прикрытием сильного. Жалкие, жалкие вы, сорок пять!.. Жаль вас, вдались в обман, в неискренний. Не выслужитесь перед правительством, а только опозорили себя перед человечеством. Времена варварства и тьмы прошли безвозвратно».

В итоге 19 июня Дума осмеяла и освистала главного военного прокурора Павлова, обозвав его «убийцей» и «палачом», а потом единогласно проголосовала за проект закона о полной отмене смертной казни. Однако Госсовет и царь его не утвердили.