Леонардо да Винчи. Опередивший время - Николай Непомнящий Страница 52

В 1480 г. он вступает в академию герцога Лоренцо Великолепного. Характер, пылкий и склонный к авантюрам, привел его в 1482 г. к этому миланскому герцогу, и мы знаем благодаря свидетельству Лодовико Сфорца, что он был гражданским инженером и конструктором машин. Но это представляет только одну грань того уникального таланта, каким был Леонардо, — гениальный, таинственный и страдающий, ибо кажется, что он родился на 15 веков позже или на пять веков раньше своего собственного времени. В творениях Леонардо вновь совершенно непостижимым образом возникают многие изобретения механиков греко-римской Александрии, к тому моменту забытые и утерянные и в то же самое время устремленные в наш век…

Имел ли он доступ к неизвестным, скрытым работам классического мира или обладал способностью читать тайные анналы? Или и то, и другое одновременно? Возможно, мы никогда этого не узнаем. Однако талант этого человека поражает, когда мы приближаемся к нему, к его работам и проектам, большинство из которых не были реализованы в XV–XVI вв. из-за непонимания и отсутствия технических возможностей.

Хотя в его время католическая церковь запрещала вскрытие трупов людей и даже животных как нечто связанное с колдовством, Леонардо придумал, как сделать это, и таким образом приобрел выдающиеся познания в анатомии и спроектировал все хирургические инструменты, а также составил учебные рисунки.

Используя золотое сечение, он спроецировал его на все, что создано природой. И удивительно видеть, как он объясняет строение кроны деревьев и формы животных. Во многом наука его времени была еще в пеленках, и чертежи Леонардо приближаются к пифагорейской эзотерике, которую мы должны оставить для будущего.

Наиболее долговечным и, быть может, наиболее значительным было его исследование центров тяжести плоских и объемных фигур, начатое еще раньше двумя другими великими мыслителями — Архимедом и Героном, о которых Леонардо мог знать по работам Альберта Саксонского и схоластов. Как Архимед нашел центр тяжести треугольника, так и Леонардо находит центр тяжести тетраэдра (а отсюда и произвольной пирамиды). К этому открытию он добавляет также весьма изящную теорему: прямые, соединяющие вершины тетраэдра с центрами тяжестей противоположных граней, пересекаются в одной точке, являющейся центром тяжести тетраэдра и делящей каждую из прямых на две части, из которых та, что прилегает к вершине, втрое больше другой. Это первый результат, который наука нового времени добавила к исследованиям Архимеда о центрах тяжести.

Леонардо, безусловно, был знаком со многими трудами по механике, что следует из немногочисленных приводимых им цитат и из более многочисленных выписок и заметок без указания источников. Из этих источников Леонардо воспринимал современное ему учение о механике, усваивал его, правильно применял и развивал.

Он пошел дальше, расширив понятие момента силы по отношению к точке, открыв для двух частных случаев теорему о разложении моментов и с удивительным искусством применив ее для решения задач о сложении и разложении сил, решения, которое безуспешно искали в течение многих столетий и которое было полностью выяснено лишь столетием позже Стевином и Галилеем.

От Иордана Неморария, а может быть, и от Альберта Саксонского Леонардо узнал условия равновесия тела, опирающегося на наклонную плоскость. Но он превзошел этих авторов, открыв, по-видимому, в результате размышлений об устойчивости различных наклонных башен в Италии (Пиза, Болонья), теорему, которая теперь называется "теоремой об опорном многоугольнике": тело, опирающееся на горизонтальную плоскость, остается в равновесии, если основание вертикали, проведенной из его центра тяжести, попадает внутрь площади опоры.

В применении результатов науки к технике Леонардо первым попытался дать теорию арки — "крепости, создаваемой двумя слабостями; ибо арка здания состоит из двух четвертей круга, каждая из этих четвертей круга весьма слабая, сама по себе стремится упасть, но так как одна препятствует падению другой, то слабости обеих четвертей превращаются в крепость единого целого".

Он первый занялся вопросами сопротивления балок растяжению и сжатию, первый стал изучать механизм трения и заметил его влияние на условия равновесия.

В области динамики Леонардо впервые поставил и частично разрешил ряд вопросов. Занятия артиллерией натолкнули его на изучение полета и удара пушечного ядра. Он впервые задался вопросом, как летят ядра, выбрасываемые под разными углами, и какова сила удара. Впервые поставил Леонардо вопрос об ударе упругих шаров и для ряда случаев пришел к вполне правильному решению.

Весьма замечательны работы Леонардо над проблемой трения. Он первый ввел само понятие коэффициента трения и вполне правильно выяснил причины, определяющие величину этого коэффициента.

Прежде чем перейти к рассказу о некоторых из его сказочных машин, мы должны сказать и несколько слов о филологии, ведь Леонардо был не только выдающимся живописцем, инженером и архитектором, но и филологом.

В своих научных записях Леонардо да Винчи отдает должное одному из увлечений эпохи Возрождения — в то время считалось недостойным писать научные труды на обыденном языке. Достойными для изложения научных мыслей в Средние века считались только лишь древнегреческий язык и классическая латынь. Но в то же время Леонардо — новатор и не может не пытаться расширить круг людей, которые бы могли понять его, поэтому использует итальянский.

Винчи-новости: образы гемисферы

В кодексе Trivulziano, в манускриптах "Н" и "J", в "Атлантическом кодексе", как считают сегодня исследователи, собран огромный материал для универсального филологического труда, глубина и обширность которого поразили исследователей. То ли это опыт трактата по философии языка, то ли латино-итальянский словарь и грамматика, то ли попытки создать точную и емкую терминологию для описания своих опытов… Язык записей Леонардо очень хорошо передаёт всю полноту его многогранной натуры, непостижимый сплав энергий ясного, проницательного ума и бури сильных и ярких чувств: "Поскольку образы предметов полностью находятся во всём предлежащем им воздухе и все — в каждой его точке, необходимо, чтобы образы гемисферы нашей, со всеми небесными телами, входили и выходили через одну естественную точку, где они сливаются и соединяются во взаимном пересечении, при котором образы луны на востоке и солнца на западе соединяются и сливаются в такой естественной точке со всей нашей гемисферой. О, чудесная необходимость! Ты величайшим умом понуждаешь все действия быть причастными причин своих, и по высокому и непререкаемому закону повинуется тебе в кратчайшем действовании всякая природная деятельность! Кто мог бы подумать, что столь тесное пространство способно вместить в себя образы всей Вселенной? О великое явление, чей ум в состоянии проникнуть в такую сущность? Какой язык в состоянии изъяснить такие чудеса? Явно никакой! Это направляет человеческое размышление к созерцанию божественного" ("Атлантический кодекс", лист 345).

Кроме того, среди современников Леонардо считался одним из лучших знатоков поэзии Данте, а знание и понимание Данте было в годы жизни Леонардо своеобразным аттестатом высшей литературной зрелости.