Житейская правда войны - Олег Смыслов Страница 52

Как видно из другого источника, «2-го октября дивизия отбивала атаки немцев во взаимодействии с 139-й стрелковой дивизией (9 дно). 3-го октября немцы прорвав фронт 222-й дивизии 43-й армии, стали заходить в тыл 24-й армии. В то же время атаке немцев подвёргся штаб дивизии в деревне Мойте-во. Ополченцы начали отход на восток в сторону Угры и далее в Волочёк, где в то время находился штаб 24-й армии. После выхода в Волочёк 6-я дивизия народного ополчения участвовала вместе со штабом 24-й армии и другими отошедшими туда бойцами в отражении атаки 78-й немецкой дивизии на Волочёк. Из Волочка, собравшиеся бойцы, начали вместе с командующим 24-й армией Ракутиным отступление по направлению на Сем-лево. Всего в этой группе были бойцы 8-й, 139-й, 106-й, ЗОЗ-й, 222-й стрелковых дивизий, 6-й дно, 144-й танковой бригады, а также бойцы штаба и тылов 24-й армии. 78-я пехотная дивизия немцев преследовала отступавших и в Новосёлках отрезала им путь. В бою в урочище Гаврюково погиб командующий 24-й армией генерал Ракутин. Прорвавшиеся от Новосёлок остатки частей подошли к Семлево. Отступающая группа, после боя в районе Семлево, оказалась окружённая немцами в болотистых местах. Выбраться откуда к своим в виде крупных соединений не представлялось возможным. Немцы 7-го октября замкнули кольцо окружения в Вязьме, выстроив к востоку от кольца танковую стену. Выходили из окружения группами по два человека или в одиночку» ^[83].

И снова мы возвращаемся к уникальным воспоминаниям ополченца Зылева:

«4 октября. Мойтево.

Утро четвёртого октября было более хмурое, чем в предыдущие дни. Небо стали заволакивать тучи… стал дуть прохладный ветерок.

В этот день артподготовки почти не было, вернее она была очень короткой и сосредоточилась главным образом на левом фланге, где располагалась 9-я ДНО…

После короткой артиллерийской подготовки шум стрелкового боя стал всё явственнее уходить дальше на восток. К середине дня выстрелы автоматов и одиночные орудийные выстрелы стали слышаться юго-восточнее Мойтева…

Немцы всё продвигались на нашем левом фланге, охватывая дивизию, а вместе с ней и штаб в полукольцо… Когда я шёл по улице Мойтево, то видел, как немцы, выходя из Ельни, стали двигаться по полю в сторону Мойтева; таким образом, им осталось до Мойтева меньше километра. По ним стали стрелять бойцы, расположенные в окопах вокруг деревни.

Только я вошёл в землянку и доложил командиру дивизии, что явился по его приказанию, как дежуривший у аппаратов сказал: “Товарищ полковник, командующий 24-й армией вызывает Вас к аппарату”. Командир дивизии взял трубку и, встав по стойке смирно, сказал: “Товарищ генерал, полковник Шундеев вас слушает”. Потом услышали слова: “Есть организовать отход дивизии в район населённого пункта Волочёк и занять в этом районе оборону” На этом разговор был закончен. Тут же полковник Шундеев стал отдавать соответствующие приказы командирам полков и отдельных батальонов. Не знаю, удалось ли командиру дивизии довести приказ об отходе всех наших частей: этому могло помешать и отсутствие связи. Мне было приказано начать погрузку отделов штаба на машины. Но этот приказ стал быстро известен во всех отделах, и штаб через несколько минут уже был на машинах. <…>

Очень скоро машины штаба выехали на большак. Вид этого большака был необыкновенный: по нему в сторону Вязьмы катилась лавина отступающей армии. Тут были тяжёлые орудия, которые тянули огромные тягачи, всевозможные автомашины, конные повозки, артиллеристы и отступающая пешком пехота.

Шоссейной дороги не хватало, поэтому лавина двигалась параллельно дороге по обочинам. Наши машины вклинились в общий поток, который двигался довольно медленно…

До вечера машины штаба, более или менее поддерживали связь между собой, двигаясь в общем потоке отступающей армии. Когда уже стали спускаться сумерки, по указанию какого-то штаба наши машины свернули на просёлочную дорогу, которая отходила в правую сторону от большака. На просёлочной дороге машин было гораздо меньше, но по ней двигались значительные массы людей. Проехав несколько километров, наши машины остановились в какой-то небольшой деревне. Здесь мы должны были ждать дальнейших распоряжений, командир дивизии и начальник штаба уехали куда-то вперёд. В это время погода окончательно испортилась: дул пронзительный ветер, шёл снег с дождём…» ^[84]

«5 октября, воскресенье…

Командир отделения 160-й стрелковой дивизии t бывшая ДНО) Е.С. Ольшанников вынес из окружения знамя дивизии и два полковых знамени (боевое и шефское). Знамёна были доставлены в представительство штаба в Москве. Поэтому 160-ю стрелковую дивизию не расформировали.

Командир комендантского взвода Б.В. Зылев с подчинёнными воинами спасли штаб этой дивизии в дер. Мойтево, полностью уничтожив немецких автоматчиков» ^[85].

«5 октября.

Часа в три утра мы получили приказ двигаться дальше.

Здесь попали под минный обстрел.

Скоро стало светать, погода немного стихла, перестал идти снег и дождь, но дорога стала очень тяжёлой, то и дело приходилось слезать с машины и общими усилиями вытаскивать её из грязи. Ехали мы очень медленно местами не более пяти километров в час. Часов в десять утра мы проезжали через большую деревню. Она носила следы разрушения, видимо, ночью её бомбили немецкие самолёты…

Во второй половине дня мы остановились в небольшом смешанном леске с молодыми, ещё не подросшими соснами… Место это было вблизи от местечка, которое называется Волочёк…

Через некоторое время на это место стали прибывать части дивизии, прибыла часть полка, где командиром был полковник Оглоблин, прибыли одиннадцать танкеток батальона разведки, прибыл сапёрный батальон и люди ещё из нескольких частей…

Здесь же в лесу я увидел невысокого роста генерал-майора из штаба 24-й армии. С ним была часть штаба армии и два танка КВ. Мы стали располагаться в лесу, не зная, сколько нам придётся ещё здесь пробыть».

До вечера по лесу отбомбились немцы и пять раз обстреляли «мессершмитты».

«Наступила ночь. Кругом была тишина, лишь вдали слышались какие-то разрывы, очевидно, звуки бомбёжки… Несмотря на тишину, никто не спал… И вдруг лес огласили десятки автоматных очередей! Немцы подошли к нам с южной стороны. Над нами просвистели пули, кто-то вскрикнул: “Ой, помогите…” и сразу же замолк. Наступила тишина… Немцы перестали стрелять и теперь, вытянувшись цепочкой, стали приближаться к нам.

Вот уже явственно слышны уверенные голоса немецкой команды! Немцы уже совсем близко, до них осталось каких-нибудь 40–50 метров, а наш лагерь затих, мы лежим неподвижно. В ушах звучит уверенная немецкая речь… Раздаются выстрелы. Вдруг из одной из землянок выскакивает человек и кричит, потрясая в воздухе пистолетом: Кто приказал “огонь?”, но его голос тонет в шуме выстрелов. К нам присоединяются и другие, а затем начинают строчить из пулемётов танкетки и танки, теперь стреляют все… Немцы отвечают интенсивным автоматным огнём, лес озаряется вспышками выстрелов, стоящий рядом танк КВ льёт огонь горячих искр… Встретив сопротивление, немцы отошли от нашего лагеря метров на сто и стали вести систематический огонь из автоматов. Они зашли к нам с тыла и обстреляли нас с той стороны, с которой они приблизились к нам сначала. Эта перестрелка продолжалась всю ночь. Запомнился мне здесь начальник штаба полковник Лебедев. У него был единственный в штабе дивизии автомат. Он брал автомат и выползал вперёд за линию нашего огня, подползал к немецким автоматчикам, открывал по ним почти в упор огонь, а затем возвращался обратно. Он уложил за ночь несколько автоматчиков. Один раз, вернувшись из очередной вылазки, полковник был легко ранен в лицо. Он вытер кровь, перевязал рану и вновь повторил свою вылазку. Видел я в ту ночь и полковника Шундеева, он был в подавленном состоянии. Очевидно, его мучили мысли о судьбе дивизии, он думал о тех полках и подразделениях, которые не пришли на место сбора. Несколько раз он выходил из землянки, становился спиной к дереву, лицом в сторону немцев, и так стоял неподвижно, точно ожидая, чтобы какая-нибудь пуля попала в него.