Если завтра в поход... - Владимир Невежин Страница 52

Наконец, начальствующий состав 19-го стрелкового корпуса, в состав которого входили упомянутые 70-я дивизия и 68-й полк, узнал о случившемся у Майнилы 26 ноября только в 21.00, т.е. пять часов спустя после предполагаемого обстрела Майнилы финнами. И, опять же, из сообщения… советского радио!

Направленная вечером того же дня (в 22.00) из штаба ЛВО в Москву оперативная сводка оказалась на редкость неопределенной: «В районе Майнилы расположение наших войск было обстреляно со стороны финнов, произведено 7 выстрелов, имеются убитые и раненые, число их выясняется». Необходимо напомнить, что в сообщении ТАСС, переданном 26 ноября по советскому радио, называлось точное количество военнослужащих РККА, якобы ставших жертвами артобстрела.

Наконец, как явствует из выявленного историками Финляндии архивного документа рапорта финляндских пограничников, в тот день на советской стороне производились учебные стрельбы из минометов, однако о «семи выстрелах», прозвучавших якобы в 15.45, в нем ничего не говорилось. И лишь после того, как средства массовой информации СССР передали известное сообщение ТАСС, эти пограничники изменили свои прежние показания: якобы это «русские стреляли» по собственной территории. Столь радикально измененные утверждения очевидцев и легли, по всей видимости, в основу ответного заявления Ирье-Коскинена на ноту Молотова. В нем, в частности, говорилось о вероятности несчастного случая, произошедшего «при учебных упражнениях» на советской стороне.

Таким образом, до сих пор все обстоятельства инцидента у Майнилы до конца не выяснены. Но вызывает сомнение сам факт обстрела в этом районе советских частей со стороны Финляндии. В то же время вряд ли можно оспаривать то обстоятельство, что именно данный инцидент был немедленно использован Кремлем в качестве повода для начала вооруженного вторжения на финляндскую территорию. Из документов личного архивного фонда А.А. Жданова следует: после «выстрелов у Майнилы» было намечено развернуть широкую антифинляндскую пропагандистскую кампанию. Составными частями этой кампании являлись: нагнетание всеобщего возмущения против финнов (которые чудесным образом превращались в «белофиннов»); распространение пропагандистских листовок; выступление главы Советского правительства с перечислением «агрессивных действий» финляндской стороны и, наконец, обнародование так называемого «Обращения ЦК финской Компартии к трудящемуся народу Финляндии». [416]Вся эта цепь событий действительно имела место в промежутке времени между 26 ноября и 1 декабря 1939 г.. [417]

После инцидента у Майнилы пропагандистская подготовка к войне против Финляндии активизировалась. В этот период тема недавнего военного поражения Польши самым причудливым образом не только «вернулась» в советскую периодическую печать, но и отразилась в сатирической графике. Как уже отмечалось, министра иностранных дел Финляндии Э. Эррко многозначительно стали сравнивать в Москве с его незадачливым коллегой из прекратившей существование Польши Ю. Беком. В советской пропаганде буквально накануне «Зимней войны» активно проводилась мысль о том, что «потерявшие голову» финляндские государственные деятели затевают вооруженный конфликт с СССР, но их неминуемо ожидает горькая судьба незадачливых польских «горе-правителей». Данное утверждение достаточно активно внедрялось в общественное сознание средствами массовой информации. Судя по сообщениям советских центральных газет, в ответ на официальную ноту В.М. Молотова в адрес Финляндии от 26 ноября 1939 г. прошли многочисленные митинги в Москве и в других городах Советского Союза. Участники этих митингов выступали с угрозами в адрес финляндского руководства, намекая, что их ждет участь Ю. Бека и бывшего польского президента И. Мостицкого (1926-1939 гг.). [418]

Своеобразной графической иллюстрацией новой пропагандистской установки явился рисунок Кукрыниксов «Провокаторы войны».

…Два безголовых господина (очевидно, призванных изобразить «потерявших голову» финляндских лидеров) держат на поводке пса, обутого… в военные сапоги (здесь явный намек на К.Г. Маннергейма, главкома финляндской армии в 1939-1940 гг.), который заливается лаем на советский танк, стоящий у пограничного столба с надписью «СССР». Над всем этим – два парящих в облаках призрака с костылями в руках. Кукрыниксы не оставляли сомнений в том, who is who на их карикатуре: обе призрачные фигуры «маркированы». Естественно, это – пресловутые Бек и Мостицкий… Да и подпись к карикатуре явно была «спущена сверху»: «Войну затевают потерявшие голову правители Финляндии. Но пусть они помнят, что их судьба будет такой же горькой, как и судьба польских горе-правителей (Из выступлений на митингах на московских предприятиях)». [419]

Главным «посылом» для развертывания широкой антифинляндской политико-идеологической кампании явилось обращение В.М. Молотова к советским гражданам, зачитанное по радио поздно вечером 29 ноября 1939 г. В своей речи Молотов утверждал, что финляндское правительство проводило враждебную СССР политику, организовало «возмутительные провокации» на границе, «вплоть до артиллерийского обстрела» частей Красной Армии. Он обвинил финнов в намерении «и впредь держать Ленинград под непосредственной угрозой». По этой причине, как подчеркнул глава советского правительства, в Москве пришли к выводу о невозможности поддерживать нормальные отношения с Финляндией, а Красной Армии и Военно-Морскому Флоту отдано распоряжение быть готовыми «ко всяким неожиданностям и немедленно пресекать возможные новые вылазки со стороны финляндской военщины». [420]

Вслед за этим в армейских и флотских подразделениях, в цехах заводов и фабрик, в школах и вузах развернулась активная пропаганда, в которой внешний враг – финляндское руководство – изображался в самом негативном свете. На этом фоне переход Красной Армией советско-финляндской границы 30 ноября в 8.00 и начало боевых действий выглядели вполне обоснованными и оправданными.

Несомненно, после инцидента у Майнилы рассчитывать на мирное урегулирование конфликта уже не приходилось. Всемерное раздувание его советской пропагандой происходило одновременно с сосредоточением для нападения на Финляндию четырех армий (7-й, 8-й, 9-й и 14-й). В преддверии «Зимней войны» преобладающими у советского руководства были шапкозакидательские настроения. Примечательно, что на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 27 ноября 1939 г. выяснилось, что руководство Наркомата обороны имеет смутное представление о характере укреплений, пересекавших Карельский перешеек, «линии Маннергейма», а члены Политбюро впервые услышали о наличии у личного состава финляндской армии автоматического стрелкового оружия…. [421]Шапкозакидательские настроения присутствовали и среди командного состава Красной Армии. Некоторые командиры и политработники не желали внимательно изучать потенциального противника, избавляться от условностей в боевой подготовке. При этом они ссылались на… «указания высших инстанций». [422]