Война солдата-зенитчика. От студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941-1942 - Юрий Владимиров Страница 52

В те же дни вместе с коллегами мне несколько раз пришлось сходить за завтраком, обедом и ужином для всего своего взвода на полевые кухни, находившиеся от нас на расстоянии не менее одного километра. «Путешествия» на эти кухни были интересными, поскольку по дороге туда и обратно можно было увидеть и услышать что-то новое, и, кроме того, это позволяло испытывать какое-то разнообразие в жизни.

Рано утром 6 мая поступил приказ командира танковой бригады срочно покинуть данное место и двинуться дальше на северо-запад. Мы быстро собрались, сняли с позиций обе пушки и пулемет, прицепили орудия к грузовикам с открытым кузовом и установили пулемет с патронными лентами на грузовую машину ЗИС. Командир батареи старший лейтенант Сахаров сидел рядом с шофером в кабине первой машины, а политрук Воробьев – в кабине третьей машины.

Между обоими грузовиками, тащившими за собой пушки, ехала машина с закрытым кузовом, в кабине которой находился вместе с шофером старшина Ермаков. Я сидел в кузове четвертого – замыкающего – отечественного грузовика ЗИС, везшего на себе также подготовленный к стрельбе пулемет. Рядом со мной расположился командир взвода лейтенант Кирпичев.

Погода была несолнечной и прохладной, из-за чего все ехавшие были одеты в шинели и пилотки. Личные оружие и вещевые мешки каждого (кроме наводчиков) были сложены на дно кузова. Ехали по сильно заезженной, с ухабами проселочной дороге. Выехав из леса, сначала по старому, еще крепкому короткому мосту переехали небольшую речку – приток Северского Донца. Затем оставили справа расположенный по обоим берегам этой речки очень зеленый сельский населенный пункт и повернули на северо-запад.

По существу, мы тронулись в путь от правого берега Северского Донца, который на нашем участке протекал с севера на юг. В этом случае у любой реки правый берег круче, чем левый. Поэтому некоторое время нашим автомашинам пришлось преодолевать большой участок пути со значительным уклоном вверх, то есть ехать в гору. Однако наши три английских грузовика «Бедфорд» и особенно два из них, тянувшие за собой пушки, не были приспособлены к таким тяжелым условиям движения. Вследствие этого более получаса мы ехали в гору медленно, а однажды даже всем пришлось слезть с грузовиков и толкать сзади первую автомашину, а также прицепленную к ней пушку.

Дальше со мной случилась неприятность: лейтенант Кирпичев, державший в руках и рассматривавший какую-то важную часть дальномера, нечаянно выронил ее из кузова на дорогу. Пришлось остановить наш грузовик громким стуком снаружи в его кабину шофера. Но пока тот остановился, машина проехала вперед еще не менее ста метров. Тут лейтенант Кирпичев попытался слезть с грузовика. Но я, учитывая, что мой командир всегда хорошо относился ко мне, мгновенно решил выполнить эту работу за него. Поэтому выпрыгнул раньше, чем он, из кузова и изо всех сил быстро побежал под гору по дороге к месту падения предмета, нашел и поднял и попытался так же быстро возвратиться с ним назад. Однако не рассчитал, что обратная дорога все еще идет в гору и двигаться по ней с той же скоростью, что при движении под гору, было невозможно.

В результате я, как и многие сослуживцы, сильно ослабший в последнее время от недоедания и прочих невзгод, вдруг почувствовал, что ноги при беге требуют слишком больших усилий, сердце стало биться более учащенно и что-то стало давить на левую грудь. Начал задыхаться, и закружилась голова. Сильно раздражало то, что мешают бежать длинные полы новой шинели. Но все же я достаточно скоро добежал до грузовика, а подняться сам на его кузов уже не смог, и товарищи с лейтенантом, слезшим на дорогу, вынуждены были мне помочь.

В тот же день к обеду наши автомашины благополучно добрались до большого села Лозовенька (тогда местные жители называли его Лозовеньки), расположенного совсем недалеко от передовой линии фронта. Здесь наши командиры, предварительно переговорив с хозяевами, прежде всего отвели каждому боевому расчету батареи для проживания по отдельному подворью, состоявшему из окрашенной снаружи и изнутри известкой и крытой соломой белой хаты-мазанки с земляным полом и двора с разными белыми же постройками для содержания скота и птицы.

Конечно, командиры сразу же заставили своих подчиненных установить недалеко, в поле, обе пушки и пулемет. Во дворах и возле них поставили врозь, замаскировав соломой, автомашины. Начали рыть перед хатами и сзади них, а также частично на огородах убежища для себя и приютивших нас хозяев (но они обычно вместо них использовали погреба и подполы) на случаи налета на село вражеских самолетов. Отвели за дворами места для совершения туалета, а в хатах – стены и углы для хранения личного оружия.

Командир и комиссар батареи устроились вдвоем в отдельной хате. Отдельно поселились старшина Ермаков с санинструктором – медбратом Федоровым. У пушек, пулемета и еще кое-где расставили посты. Лишь после всех выполненных работ состоялся обед, за которым от нашего взвода предварительно послали с ведрами и бидоном четырех бойцов на полевую кухню, расположенную в центре села на берегу речки возле зданий школы, правления колхоза и сельского совета.

Основную часть села заняли прибывшие раньше нас танкисты и другие подразделения нашей же 199-й отдельной танковой бригады и еще какие-то войсковые части. Вероятно, в этом же селе и около него расположилась также 198-я отдельная танковая бригада. Однако где танкисты так незаметно для других разместили свои танки, я не видел. Итак, наконец, мы, кажется, по-настоящему оказались на фронте…