Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль Страница 52

О них, по-видимому, совершенно никто не опечалился, и их внезапное исчезновение не вызвало особого ажиотажа в городе. Даже их собственные последователи не проявили никакого интереса к аресту и депортации комитета. Казалось, все были только рады избавиться от них, и Казиан вздохнул с облегчением, что показывает, как это ни печально, как часто лучшие побуждения человека не приносят ему истинной благодарности. Порт Казиана — российская концессия, составляющая часть дорожной, а рыболовство является отдельной концессией. Обе эти корпорации находились на грани «национализации» со стороны Челяпина и К^о, и наши немедленные действия только спасли их от этой печальной участи.

Первое, что следовало сделать в Казиане, — это обеспечить постоянные морские перевозки в достаточных объемах, чтобы я мог в случае необходимости вывезти войска из Баку. Для этой цели я выбрал отличное судно водоизмещением более тысячи тонн, со зловещим названием «Президент Крюгер» ^[25], в то время как Стоксу в Баку удалось заполучить два хороших корабля, «Курск» и «Або». Эти суда нам удалось удерживать до того рокового дня, когда потребовались их услуги. Мне нет нужды вдаваться в подробности того, как мы обеспечили себе три лучших корабля на Каспии; нам никогда не позволили бы придерживать их для себя, если бы Диктатура Центрокаспия заподозрила о наших намерениях относительно их конечного использования. На самом деле время от времени кто-нибудь из членов правительства, видимо, чуял неладное, и нас несколько раз пытались убедить вернуть суда, но нам всегда удавалось их удерживать.

Я придаю особое значение владению кораблями, поскольку именно по этому поводу произошло самое необъяснимое недоразумение. Я прочел в газетах во время нашей эвакуации из Баку высказывание о том, что русские, должно быть, уступили и любезно предоставили нам корабли в последний момент, в то время как в последней главе этой книги будет видно, что все происходило с точностью до наоборот.

«Крюгер» оказался прекрасным судном и таким же быстрым, как все другие на Каспии, за исключением разве что канонерских лодок, и на нем хватало места для моего штаба, клерков и прочего персонала — плюс еще место для примерно 300 солдат; в экстренном случае, используя все пространство палубы, он мог перевезти 800 солдат. Мы соорудили компактную радиостанцию, имевшую достаточный радиус действия, чтобы, находясь в море, держать меня на связи с Баку или Энзели, в портах каждого из которых у русских имелись очень мощные радиостанции.

После очистки атмосферы путем устранения злокозненного комитета наш следующий шаг состоял в том, чтобы получить контроль над портом. На каждом последующем этапе этих сделок меня убеждали прибегнуть к военной силе; но, понимая, что это будет роковой ошибкой, я сумел добиться всего, что нам требовалось, путем мирных переговоров.

Ключом к решению каспийской проблемы был маленький военный флот, который проявлял лояльность к нам и к новому правительству. В то же время не вызывало сомнения, что у них имелись собственные подозрения насчет «коварного Альбиона», и любой открытый акт агрессии с нашей стороны — такой, как арест комитета на иных основаниях, чем те, на которые мы, к счастью, могли опереться, или захват порта силой оружия — стал бы слишком вопиющим проявлением «позиции силы», соответствовать которой у нас не хватало военной мощи, и что сразу же обратило бы отношение военного флота и жителей Баку против нас. Кроме того, хотя у нас и имелся весьма квалифицированный штат из Королевского флота, состоявший примерно из 160 военно-морских чинов, мы никогда не смогли бы управлять портом, кроме как находясь в дружеских отношениях с местными властями и персоналом. Например, поддержание работоспособности гавани полностью зависит от работы одного-единственного земснаряда. Если персонал порта относился бы к нам враждебно, то, несомненно, с этим земснарядом что-нибудь обязательно случилось бы, и гавань стала бы бесполезна.

Поэтому я занялся вопросом порта на исключительно деловой основе. Доходы упали почти до нуля из-за того, что все (кроме самого порта) оказалось «национализированным». Все судоходство на Каспии «национализировали», в результате чего никакие пошлины не оплачивались. Это поставило портовые власти в крайне затруднительное положение. Под руководством коммодора Норриса мы составили вполне удовлетворительное соглашение, по которому гарантировали оплату всего жалованья и портовых расходов, а взамен заявляли права на любые источники дохода.

Правительство Центрокаспия договор так и не ратифицировало, и связанные с ним документы продолжали ходить от него к нам и от нас к нему вплоть до падения Баку; но нам пришлось смириться с революционным бюрократизмом и рассматривать эту задержку в ратификации как совершенно незначительную. Революционеры упиваются писаниной и разговорами, все кризисы встречают принятием резолюций или разглагольствованиями перед равнодушной толпой, так что представлялось очевидным, что если мы не будем говорить или писать, а действовать, то должны получить все, что хотим. Действуя в этом направлении, мы приступили к введению соглашения в силу в тот же день, когда портовые власти дали свое согласие. Мы назначили коменданта погрузки на суда, и несколько дней спустя Энзели стал во всех отношениях английским портом и с тех пор таковым и оставался.

При этом не следует понимать меня так, будто у британского правительства имелось желание приобрести какие-либо постоянные права в этом районе, будь то в отношении порта или чего-либо еще; соглашение должно было длиться только в течение военных действий.

Мы не могли позволить себе предположить, будто в Баку нас ждет всецело дружеский прием. Эта выдержка из одной бакинской газеты будет интересна как пример характерной пропаганды, которая велась против нас в то время. Одно название статьи свидетельствует об отсутствии краткости, что столь характерно для революционеров.