Генерал Скоблин. Легенда советской разведки - Армен Гаспарян Страница 51

Следователь немедленно решил, что все это явно неспроста. В своем рапорте он, в частности, написал: «Если бы часы, указанные мадам Скоблиной, были проверены не сразу же на следующий день, а спустя несколько недель после похищения, то свидетели не смогли бы показать столь точно. Не будь письма, оставленного генералом Миллером, представленное алиби оказалось бы неоспоримым, и в отношении Скоблиных нельзя было бы высказать какое бы то ни было подозрение».

В результате было принято решение арестовать певицу. Своим адвокатом она решила взять Филоненко, чем, мягко говоря, шокировала всю русскую эмиграцию. Дело в том, что сей служитель Фемиды прославился в 1917 году, когда принял участие в корниловском мятеже. Выступая потом в суде, он заявил: «Я очень уважаю Лавра Георгиевича, но его нужно расстрелять. И я буду первым, кто отнесет цветы на его могилу». Надо ли говорить, что все чины легендарного ударного полка питали после этого к Филоненко «особо трепетные чувства». И Скоблин не был исключением…

* * *

В день похищения председателя Русского общевоинского союза Скоблин буквально вихрем носился по всему Парижу. В 16.00 в сопровождении полковника Трошина и капитана Григуля он приехал к генералу Деникину и сказал ему: «Ваше превосходительство, позвольте мне от имени всех корниловцев покорнейше поблагодарить Вас за то, что вы приняли наше приглашение и приехали на юбилей. Все мы были рады, а ваши слова о беспримерной доблести полка растрогали всех корниловцев до глубины души.

— Встрече со славными корниловцами я всегда рад!

— Ваше превосходительство, покорнейше прошу Вас принять участие и в праздновании юбилея чинов полка в Брюсселе. Присутствие генерала-первопоходника будет приятно всем корниловцам».

Однако Антон Иванович от предложения отказался. Мотивировал он это тем, что у него сейчас есть срочные дела, а Скоблин мог бы и заранее об этом предупредить. Все уговоры генерала успехом не увенчались. Деникина не зря называли непреклонным…

(Через 60 лет после этих событий дочь генерала так опишет эти события: «Скоблин приехал в своем автомобиле. Наши окна выходили во двор. И папа видел, что там два человека вокруг автомобиля гуляют. А Скоблин стал благодарить папу за то, что он приехал на Корниловские празднества, а потом начал его уговаривать поехать с ним в Брюссель, где будут новые торжества. Папа отказывался. А когда тот стал его упрашивать поехать на автомобиле, папа совсем рассердился. И вдруг открылась дверь в соседнюю комнату, а там натирал пол наш друг — казак, он услышал, что папа сердится, и вошел. Скоблин, увидев казака огромного роста, явно испугался, тут же простился и ушел. На следующее утро все газеты написали о похищении генерала Миллера и о том, что генерала Деникина тоже едва не похитили».

Странно, что Антон Иванович не узнал Григуля и Трошина. Еще более странно, что Марина Деникина-Грей, автор книги о похищении Кутепова и Миллера, так и не узнала, кто же были эти два человека, которые прогуливались около автомобиля. Хотя они стояли навытяжку перед генералом в тот момент, когда Скоблин уговаривал его ехать в Брюссель. И оба проходили свидетелями по этому делу и выступали в суде…)

Спустя час трое корниловцев вошли в квартиру Евгения Карловича Миллера. Узнав о том, что председателя РОВС нет дома, они крайне огорчились. Выразив жене сердечную благодарность от лица всех чинов полка за те добрые слова, которые генерал высказал им на юбилее, Скоблин, Трошин и Григуль откланялись. Лишь Николай Владимирович на секунду задержался в дверях, смотря на кресло, в котором любил сидеть вечерами хозяин дома.

* * *

1 октября 1937 года в парижском Дворце правосудия Надежду Плевицкую подвергли первому по-настоящему серьезному допросу. Следователь, выражаясь фигурально, решил сразу зайти с козырных карт: пригласил присутствовать при этом жену и сына похищенного генерала Миллера. Их встреча с Плевицкой была весьма драматичной о чем можно судить даже по беспристрастной стенограмме:

«Следователь: Как вы провели четверг? Что делали? С кем встречались? Видели ли мужа?

Плевицкая: Если бы я его увидела, я бы вцепилась в него, не отпустила бы от себя, на эшафот вместе с ним пошла, чтобы он ни сделал! Но я не нашла его. Не нашла моего Николая. Я знаю, генерал Миллер исчез, это несчастье. Но поймите, мой муж бросил меня. Покинул.

Следователь: Где же вы были весь день? Где его искали?

Плевицкая: Я сама не знаю. Я как безумная была. Ходила, брала такси, в Булонский лес, в Сен-Клу, сама не знаю куда. Я Парижа не знаю, улицы не помню. Всегда муж возил меня в автомобиле. В каждой машине мерещилось мне, не он ли? Галлюцинации какие-то. Я даже думала, не у Миллера ли он.

Следователь: Если вы думали, что ваш муж мог быть в доме генерала Миллера, почему вы не поехали туда?

Плевицкая: Я по-французски не говорю, на какой улице была тогда, не знала. Ну как я могла знать, как туда ехать? А потом я боялась. Может быть, он не там.

Следователь: Почему Вы не позвонили по телефону?

Плевицкая: Не умею говорить. Не могу. Вообще я растерялась.

Следователь: Где вы завтракали и обедали в тот день?

Плевицкая: Я не ела весь день. Была в кофе на площади Жанны Дарк около Тюйлериского сада. Надеялась, что сюда придет мой муж, здесь мы бывали часто.

Следователь: Были ли у вашего мужа деньги, когда он уходил из отеля „Паркс“?

Плевицкая: Нет, у него ничего не было. Уходя с Мацылевым, он оставил в отеле бумажник со всеми нашими деньгами.

Следователь: На какие деньги жили вы и ваш муж?

Плевицкая: Я давала концерты, хорошо зарабатывала, особенно в турне по Прибалтике, в Финляндии, на Балканах.

Следователь: Но мы знаем, что вы жили выше ваших средств.

Плевицкая: Нет, нет. А когда нам не хватало денег, мой друг Эйтингон выручал нас. Он — богатый человек, присылал нам деньги из Берлина. А сколько — точно не помню. Это знал мой муж, он вел наши денежные дела.

Миллер: Вы же знаете, что случилось. Вы обязаны помочь найти наших мужей.

Плевицкая: Но я ничего не знаю, я ни в чем не виновата.

Миллер: Умоляю Вас, скажите всю правду, все, что вы знаете.

Плевицкая: Но я, в самом деле, ничего не знаю! Как Вы могли поверить этим подлым слухам?

Следователь: Скажите, а почему Вы не пришли к мадам Миллер, узнав о постигшем ее горе? Ведь эта семья была Вам не чужой.

Плевицкая: Не знаю. Об этом совсем не думала».

В этот момент следователь вытащил из ящика стола записную книжку Скоблина. Это был сильнейший психологический удар. Плевицкая немигающим взором смотрела на нее несколько, показавшихся ей целой вечностью, секунд. Она с тревогой ждала вопроса. И он последовал, но вовсе не тот, к которому она морально успела приготовиться: «Скажите, что означает эта запись в блокноте вашего мужа: „Передать Е.К. о свидании в 12 ч. 30 м. 3 П 67 гри“?»