Джейн Остен и ее современницы - Елена Прокофьева Страница 51

Независимое мышление Уолстонкрафт заметнее всего в главе «Неудачное положение женщин, модно образованных и оставшихся без состояния». Здесь Уолстонкрафт писала, исходя из личного опыта: «У нее мало способов заработать себе на пропитание, и все они унизительны. Возможно, она устроится смиренной компаньонкой к богатой пожилой тетушке или, хуже того, к чужой особе, такой невыносимо деспотичной, что даже ее родственники не отваживаются жить вместе с ней, пусть и в обмен на наследство. Невозможно перечислить все те часы, которые компаньонка проводит в душевных муках. Она выше слуг, однако, слывет шпионкой среди них, а в беседах с вышестоящими лицами всякий старается напомнить ей о ее приниженности. Только снизойдя до лести станет она любимицей своей госпожи. Если же кто-то из гостей обратит на нее внимание, и она хоть на миг забудет о своем подчиненном положении, ей тотчас же о нем напомнят. (…) Юный ум ищет вокруг любовь и дружбу, но любовь с дружбой бегут прочь от бедности. Не рассчитывайте на них, если вы бедны».

Эссе Уолстонкрафт было опубликовано в лондонской типографии Джозефа Джонстона, еще одного известного диссентера и радикала. Он печатал произведения философа Джозефа Пристли и поэта Уильяма Блейка, а во время Американской войны за независимость осмелился опубликовать Бенджамина Франклина. Между пожилым мистером Джонстоном и молодой бунтаркой Уолстонкрафт сразу же вспыхнула дружба.

Свой гонорар за эссе Мэри отдала семье покойной Фанни – Блады как раз искали средства, чтобы вернуться в Ирландию. Мэри была так очарована их рассказами об Ирландии, что сама решила туда переехать. Сказано – сделано: она устроилась гувернанткой в замок лорда и леди Кингсборо.

У Кингсборо было ни много ни мало 12 детей, но мальчики учились в Итоне, и Мэри предстояло обучать только девочек. Ученицы были очарованы новой гувернанткой. Воплощая свои принципы в жизнь, она учила их не только музыке и французскому, но также литературе, географии и математике, всему тому, что знали мальчики, за исключением латыни – Мэри сама ее никогда не освоила. Не забывала она и про духовное образование: под ее руководством девочки относили хлеб беднякам, а по вечерам слушали ее рассказы, назидательные, но совсем не скучные. Гувернанткой так восхищалась Маргарет, старшая дочь Кингсборо, что мать приревновала ее к Мэри. Миледи ожидала от наставницы большего смирения, но Мэри Уолстонкрафт оно было не свойственно вообще. В итоге Уолстонкрафт была уволена, и в августе 1787 года вернулась в Лондон.

* * *

Приехала она не с пустыми руками. Еще будучи гувернанткой, Уолстонкрафт начала писать автобиографичный роман «Мэри».

Одноименная героиня родилась в семье домашнего тирана и его долготерпеливой жены, в которой объединились черты Элизабет Диксон и леди Кингсборо. Все внимание матушка Мэри уделяет старшему сыну, оставляя дочь расти в одиночестве и познавать мир через книги. Единственной подругой Мэри становится бедная, но образованная Энн, которая, тем не менее, не отвечает на пылкие чувства подруги – она подавлена после того, как ее бросил жених. Смерть брата делает Мэри наследницей родительского состояния, но и это не приносит ей счастья. Чтобы разрешить давнюю тяжбу, отец вынуждает Мэри выйти замуж за Чарльза, уродливого сына его врага. Почти сразу же после свадьбы жених уезжает на Континент, но Мэри с ужасом ждет его возвращения. Тем временем события романа приобретают трагичный оборот. Умирают родители Мэри, Энн заболевает чахоткой, и Мэри увозит ее в Лиссабон, но слишком поздно. Девушка умирает у нее на руках. В Лиссабоне Мэри встречает чахоточного англичанина Генри, в которого вскоре влюбляется. Увы, смерть уносит и его. В конце романа к Мэри возвращается ее омерзительный муж и у них начинается подобие семейной жизни, но Мэри чувствует приближение скорой кончины.

Роман был опубликован в издательстве Джозефа Джонсона в 1788 году. Теперь Мэри Уолстонкрафт могла считать себя профессиональным писателем. «Я первая из нового рода», – гордо заявляла она.

Конечно, ее слова можно счесть преувеличением. В Британии насчитывалось уже немало писательниц, включая Фанни Берни и Анну-Летицию Барбо, а также Элизабет Инчбальд, прославившуюся романами и пьесами. А совсем скоро их затмит дочь сельского священника, блистательная Джейн Остен… Словом, конкуренция у Уолстонкрафт имелась, причем серьезная. Но Мэри все равно упивалась своей независимостью.

Ее свободолюбие проявлялось во всем, даже в выборе одежды: Мэри одевалась с нарочитой небрежностью, предпочитая черные платья из дешевой шерсти, и отказывалась от сложных причесок – волосы неряшливо рассыпались у нее по плечам. Вместо светских салонов она посещала пирушки с друзьями-мужчинами и была довольна новым образом жизни.

Джозеф Джонсон стал для Мэри вторым отцом. Он помог ей отыскать в Лондоне жилье и, зная, что ей не хватает денег, приглашал ее столоваться у себя дома. Он же постоянно подбрасывал ей идеи новых заработков. С его подачи Мэри взялась за сборник «Оригинальные рассказы из действительности» о двух сиротках, которые познают мир под руководством их умной и справедливой тетушки. Воплощение разумного милосердия, она учит племянниц контролировать свои порывы, творить добро и избегать зла, помогать нищим и заботиться о животных. Основой для рассказов стали истории, которые Мэри рассказывала девочкам Кингсборо. К работе над книгой издатель привлек Уильяма Блейка, нарисовавшего несколько иллюстраций в своем неповторимом стиле.

Опубликовав «Оригинальные рассказы», Джонсон предложил Мэри подтянуть французский и выучить немецкий, чтобы заняться переводами. Мэри перевела на английский «О важности религиозных мнений» Жака Неккера и «Элементы этики для использования детьми» Христиана Готтхильфа Зальцмана. Кроме того, она писала рецензии на романы и пьесы для журнала Джонсона «Аналитический обзор».

Как бы Джонсон ни ценил свою талантливую протеже, он не мог одобрить ее интерес к художнику Генри Фюсли. Они познакомились на одном из обедов Джонсона, но издатель и предположить не мог, что их дружба зайдет так далеко! Швейцарец по происхождению, Фюсли эмигрировал в Англию, где продолжил заниматься живописью. Как и всякий творец, личностью он был неординарной. Он не только иллюстрировал Шекспира, но и рисовал порнографические скетчи. Возможно, он был бисексуалом. Лондонцы шептались, что в Швейцарии он был одновременно влюблен в известного френолога Иоганна Лаватера и в его племянницу. Еще больше их поразили картины Фюсли – мрачные, почти болезненные, с резкой игрой теней, полные жутких тварей, появившихся на холсте прямиком из его (?) кошмаров. Пока англичане привыкали к его стилю, Фюсли громил современное искусство. Как говорил о нем Годвин, будущий муж Мэри: «Подобно другим талантам с острым умом, он ненавидел заурядность, но и гениев ненавидел не меньше, ибо не терпел братьев подле своего трона».

Фюсли считал себя гением, и Мэри Уолстонкрафт немало не сомневалась в этом. «Я восхищаюсь художником и люблю мужчину», – говорила она. Ничто не радовало ее так, как встречи с Фюсли за стаканчиком вина и обсуждение текущих политических событий. Дальше разговоров их отношения не продвигались. Фюсли держался с Мэри на равных, не выказывая при этом ни малейшего романтического интереса. Неудивительно, ведь он уже был обручен со своей юной моделью. Но Мэри хотела большего.