Тайный сыск генерала де Витта - Владимир Шигин Страница 51

Позднейшие историки утверждали, будто Пестель собирался жениться не по любви, а по расчёту. Его невеста была немолодой и некрасивой, и только высокая должность её приемного отца заставила 28-летнего офицера сделать предложение. Предполагалось также, что заговорщик хотел с помощью будущей жены упрочить своё положение в армии, а конкретнее — в военных поселениях. Поселенные солдаты, недовольные своим положением, были бы верными союзниками в случае начала революции. Но в конце 1821 года Павел Пестель стал полковником, получил под команду пехотный полк — и посчитал, что карьера и так складывается неплохо. И отказался от женитьбы.

Документами это мнение никак не подтверждается. Сколько лет было невесте в момент столь неудачного сватовства, мы не знаем. Относительно того, была Изабелла красивой или нет, точных сведений нет, за исключением письма отца Пестеля, где тот признает её красоту.

Относительно романа с Изабеллой де Витт Павла Пестеля подозревали в корыстных намерениях все: и его товарищи по заговору, и начальники, и следователи, и историки. В данном случае корысти быть просто не могло: семейственность в армии никогда особо не поощрялась, и Пестель не мог надеяться на получение какой-нибудь мало-мальски значимой должности у де Витта. Разумеется, полностью такого варианта исключать нельзя, зная амбициозность Пестеля и его наполеоновские планы относительно захвата власти в России.

Возможно, что причина, по которой брак расстроился, была другой: невеста и её родственники были категорически отвергнуты родителями жениха. Познакомившись с Изабеллой и её семьей, Иван Пестель написал сыну: «Я увидал, что эта особа довольно красива, но которая должна была быть прежде ещё более красивой. Её поведение показалось мне робким, но очень осторожным, и даже более осторожным, чем я желал бы в особе её возраста. Её мать — совершенная дура, которая постоянно болтает и говорит то, что ей взбредет в голову, не размышляя много. Она мне совсем не понравилась: муж её, граф Витт, низкий интриган». И добавил в другом письме: «Я во многих отношениях держусь мнения совершенно противоположного твоему. Образ жизни нашей семьи не имеет никакого отношения к твоей женитьбе».

Разумеется, оценки матери и дочери де Витт, данные Иваном Пестелем, достаточно субъективны. Что же не устраивало Пестеля-старшего? Он отмечает, что невеста сына красива, но не так, как хотелось бы отцу (это, согласитесь, уже самодурство!). Пестеля-отца не устраивает «робость», т. е. скромность невесты, её осторожность, т. е. тактичность. Странно, что отец желал видеть рядом с сыном бой-бабу или прожженную светскую львицу, а не скромную девушку. Относительно ума матери невесты, может быть, Иван Пестель и прав. Юзефа Любомирская, возможно, не блистала интеллектом, и именно поэтому её в своё время использовал в интересах русской разведки де Витт. Но какое отношение имеет интеллект тёщи для зятя и тем более для свекра? Это уже придирки. Пестель-отец нелицеприятно отзывается о де Витте. Этот отзыв тоже весьма субъективен, учитывая мрачную славу самого Ивана Пестеля, отличившегося в период своего губернаторства в Сибири не только фантастическим взяточничеством, но и поистине чудовищной жестокостью, пытая и казня всех, кто был ему неугоден, за что, собственно, и был снят с должности. Разумеется, такой человек не мог проникнуться любовью к тому, кто занимался тайным сыском.

К тому же Пестель-старший не мог не знать, что сам де Витт со своей женой к этому времени уже фактически не жил, а это значит, что женитьба сына на приёмной дочери отвергнутой матери никакой особой пользы Павлу Пестелю принести не могла.

Однако думается, что инициатива разрыва в данном случае принадлежала не Павлу Пестелю. Если бы это обстояло именно так, тогда, согласно традициям эпохи, следовало ждать дуэли между ним и де Виттом. Несмотря на его фактический разрыв с матерью Изабеллы и отсутствие прямого родства с ней, объявление о женитьбе и последующий отказ были слишком большим оскорблением. Между тем отношения между Пестелем и де Виттом остались после этой истории вполне доброжелательными. Скорее всего, на разрыв решилась сама Изабелла, каким-то образом узнавшая о негативном отношении к себе родителей жениха. Гордая полячка, она, конечно же, не смогла примириться с этим. В общем, Пестель-отец был доволен исходом дела. Как этот разрыв пережил его сын, мы не знаем.

У историков нет достоверных сведений о том, были ли в жизни Павла Пестеля другие любовные связи и насколько глубоко они затронули его душу. «Есть один существенный пункт, который тебе всегда будет мешать иметь прочные связи: это твое полное отвращение к какому бы то ни было стеснению. С таким нежеланием стеснять себя довольно трудно быть нежным мужем и любящим отцом. Если хочешь, чтобы другие делали для тебя что-нибудь, надо также со своей стороны доказать готовность сделать столько же для них. Жизнь есть постоянная смена взаимных действий и потребностей», — писал ему отец как раз в разгар истории с Изабеллой де Витт. Наверное, это мнение было справедливым. Как справедливыми были и слова самого Павла Пестеля о том, что в жизни он имеет, в сущности, только одну прочную сердечную привязанность — к своим родителям.

Скорее всего, в 1824 году Пестель поддерживал неплохие отношения с де Виттом, да и тот благоволил к полковнику. В этой связи не исключено, что Пестель полагал, что в решающую минуту он сможет положиться на конный корпус своего несостоявшегося тестя. В конце концов заговорщиками было принято компромиссное решение: услуги де Витта не отвергать, но в то же время ни к каким секретам пока не допускать.

Ивана Осиповича этот вопрос внешне удовлетворил. На деле же он не оставил попыток проникнуть ещё глубже в тайное общество, причем теперь решил осуществить это через свои польские связи.

Из воспоминаний графа Сапеги: «Мы часто беседовали с графом де Виттом в его комнате, мы сошлись довольно близко. Он рассказал мне однажды о существующих в России и Польше тайных обществах, о готовящейся в России революции, которая помогла бы Польше добиться независимости. “Я слишком много обязан императору Александру, чтобы не быть верным ему. Но я решил, при первом известии об его кончине, выступить с моим корпусом на Киев и завладеть тамошним арсеналом!” — говорил он мне.

Я не понимал в то время цели подобных бесед. Узнав впоследствии, что это он обнаружил все заговоры и их членов, я понял, что это говорилось с целью разузнать кое-какие подробности и удостоверится, не принадлежу ли я к тайному обществу».

Историк В. Яхно относительно совместной деятельности де Витта и его агента Бошняка против декабристов пишет следующее: «Александр Карлович Бошняк родился 15 августа 1786 г. в имении Ушаково Нерехтского уезда Костромской губернии. Он учился в Московском университетском пансионе, служил в московском же архиве Коллегии иностранных дел. Дважды, в 1807 и 1812 гг., записывался в ополчение, но воинской славой себя не покрыл, равно как и большой карьеры в гражданской службе не сделал. Выйдя в отставку, Бошняк жил в своем костромском имении, заполняя досуги занятиями ботаникой, до которой был великий охотник. Он даже вступил в Московское общество испытателей природы и стал его деятельным членом.

На Херсонщину Бошняк перебрался в 1820 г. после того, как ему от дальних родственников досталось в наследство имение Катериновка. В недалеком соседстве, под Ново-Миргородом, при местечке Златополе, находилось другое имение — принадлежавшее брату отчима Александра Карловича, генералу Николаю Петровичу Высоцкому. Именно там, в гостях у Высоцкого, Бошняк был представлен Витту, и Александр Карлович показался графу вполне подходящим для той роли, которую он собирался ему предложить: умный, наблюдательный, образованный, Бошняк умел нравиться и “находить общий язык” с самыми разными людьми. В круг его знакомств входили несколько офицеров и помещиков, слывших либералами, — они-то и интересовали Витта. У командующего поселениями и новым херсонским помещиком состоялись несколько встреч, разговоров тет-а-тет, после которых в апреле 1825 г. граф предложил ему “послужить на благо Отечества” — Бошняк легко согласился.