Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы ее преодоления - Борис Шапталов Страница 51

Арабский философ и политолог Ибн Халдун, живший в XIV веке, в своем трактате «ал-Мукаддим» предположил существование циклической модели исторического процесса. Для него мир цивилизаций — это многократно повторяющийся цикл. Сначала некий народ создает государство, культуру, объединяемые в единую цивилизацию. Она достигает пика своего расцвета и могущества. Однако затем такое государство обязательно начинает переживать упадок, вызванный плохим управлением. Причина: обогащение вызывает расслабление и упадок.

Эта теория затем воссоздавалась много раз другими мыслителями, ибо за ней стоят эмпирические наблюдения за жизнью многих народов. Ни одно государство в мире не смогло просуществовать дольше 500 лет. Конец был всегда один и тот же — деградация и падение. В сущности, «цикличность истории» — есть исчерпание энергетических источников элиты (народа) из-за неумения находить новые. Сам Халдун связывал процесс падения качества управления с утратой воли у правящего класса. А процесс начинался с необходимости ради укрепления власти правителя монополизировать ресурсы и влияние. Цель достигалась, но могущество вело к избыточной роскоши. Со временем доходов оказывалось недостаточно, чтобы покрыть выросшие потребности в предметах роскоши. Вынужденные поборы ослабляли народ, а слабость народа вела к ослаблению правителя.

Это одна сторона монополизации власти и доходов. Другая приводила к исчезновению цели, ради которых стоило напрягаться. Говоря современным языком, исчезал стимул. Кстати, первые халифы старались жить скромно, подавая пример остальным мусульманам. Однако жизнь брала свое, и вскоре двор халифов в Дамаске, а затем в Багдаде роскошью не уступал дворам прежних правителей. Халдун считал, что уже при третьем поколении правителей престижное потребление достигает своего предела, «…племя, добившееся царской власти и роскоши, плодовито и порождает много детей, (элитарная) община растет; кроме того растет число их клиентов и приспешников. Их потомство вырастает в обстановке изобилия…» и привыкает к нему. Правящая каста полностью отдается благополучной спокойной жизни и «становится похожей на женщин и детей, нуждающихся в том, чтобы их защищали». «Когда кто-нибудь на них нападает, они не сопротивляются, и правитель тогда нуждается в опоре на других, более храбрых. Он заводит себе множество клиентов и приспешников, которые до какой-то степени помогают династии, пока Бог не позволит ее уничтожения, и династия уходит со всеми ее носителями».

(Цит: Коротаев А. В. Долгосрочная политико-демографическая динамика Египта: циклы и тенденции. М.: Восточная литература, 2006. С. 67–78).

Арабский мудрец выводил свою теорию, исходя из опыта Халифата, но полторы тысячи лет до него греческие историки уже описали феномен быстрой деградации сильного государства. Причем речь шла не о династии, а целом обществе, но скорость падения была по историческим меркам не менее быстрой и охватывала также примерно три поколения. Это Спарта.

Государство спартанцев вошло в наше сознание как общество добровольно подчинившее себя жесткой регламентации и военизации. Слово «спартанец» означает волевого человека, пренебрегающего не только роскошью, но и бытовыми удобствами ради закаливания своего тела и воли. Естественно, это сказывалось на поле боя, и спартанцы на протяжении веков считались в Элладе лучшими бойцами. Когда началась так называемая Пелопонесская война, а на деле великая война между греческими государствами Средиземноморья, продолжавшаяся 27 лет, спартанское войско было главной ударной силой коалиции, воюющей против Афинского союза. И Спарта победила могучие Афины, под чьим руководством греки одержали победу над еще более могущественной персидской державой!

На спартанское государство обрушился водопад доходов в виде военной добычи, контрибуций, реквизиций, даров союзников. Еще недавно материально бедное общество сказочно обогатилось. И произошла катастрофа. Правда, вначале незаметная, подспудная, растянутая на десятилетия. Началом деградации стало исчезновение стимулов для поддержания «спартанской» жизни, хотя спартанцы всеми мерами сопротивлялись разлагающим веяниям. Известен такой факт: победитель афинской армии в Сицилии спартанский военачальник Гилипп вскоре после триумфального возвращения на родину был обвинен в хранении иностранной валюты. Его слуга донес, что он прячет привезенные афинские серебряные драхмы в черепичной кровле своего дома. Гилиппа с позором изгнали. Однако свалившиеся богатства негласно, но твердо продиктовали новый образ жизни, с ним новую мораль и принципы государственного существования. Прежняя суровая жизнь ушла в предания, а новая уже ничем не отличалась от обычной жизни других благополучных полисов. Спарта перестала быть Спартой. Через сто лет ничто не напоминало о былом величии спартанцев. Попытки возвратить прежние порядки, предпринятые царем Аги- сом IV, провалились. Плутарх писал: «Воспитанный в богатстве и роскоши… он сразу же объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украшения… решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордился своим потрепанным плащом, мечтал… о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы царская власть, если бы не надежда возродить с ее помощью старинные законы и отеческое воспитание». (Цит.: Печатнова Л. Г. Спарта. Миф и реальность. — М.: Вече, 2013. С. 286). Однако изменения в спартанском обществе зашли слишком далеко, чтобы вернуть прежний дух. В 241 г. до н. э. Агиса и его приближенных убили. Спарта неотвратимо деградировала, чтобы вскоре исчезнуть вместе с народом ее прославившим.

В чем был фатальный просчет? Законодательное оформление спартанского образа жизни приписывают Ликургу. Любопытна в этой связи критика Ликурга Аристотелем. В своем труде «Политика» философ сформулировал проблему следующим образом: «И логические соображения, и фактические данные свидетельствуют в пользу того, что законодатель должен преимущественно прилагать старания к тому, чтобы его законодательство, касающееся и военного дела и всего прочего, имело в виду досуг и мир. Ведь большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Виноват в этом законодатель, который не воспитал в гражданах умение пользоваться досугом». Умение пользовать- ся досугом с умом оказалось проблемной не только для военной демократии, но и для любой другой.