Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер Страница 51

В такой ситуации, собственно, не было и речи о том, чтобы предпринимать какие-то действия по разоружению итальянских войск, как приказывал сделать в этом случае Кессельринг. Единственная имевшаяся в моем распоряжении немецкая часть, бригада СС, при получении кодового сигнала «Ось» переместилась на плацдарм в Бонифачо, чтобы прикрыть вывод германских войск с Сардинии и их соединение с частями, находящимися на Корсике. Таким образом, эта бригада была привязана поставленной перед ней задачей к югу.

Достигнутое по дипломатическим каналам соглашение, без которого я не смог бы предпринимать любые самостоятельные шаги, теперь было нарушено. Вечером 8 сентября слабый немецкий военно-морской гарнизон в Бастии, действуя по кодовому сигналу, переданному ему по флотским линиям связи, не предупредив меня, совершил внезапный налет на порт и на стоящие в нем итальянские корабли. Эта атака провалилась из-за сопротивления превосходящих сил итальянцев, с обеих сторон имелись потери убитыми и ранеными. В нашем положении эта затея была бессмысленной и вредной. Мне пришлось очень постараться, задабривая итальянского главнокомандующего до тех пор, пока не прибыли мощные силы 90-й гренадерской моторизованной дивизии, после чего я мог уже выставлять ему требования в форме ультиматума. Посему переговоры, состоявшиеся 9 сентября, завершились восстановлением статус-кво. Сам я на этих переговорах не присутствовал, потому что по дороге в Бастию мы попали в устроенную французскими партизанами засаду, жертвой которой стала наша головная машина сопровождения.

12 сентября передовые части 90-й гренадерской моторизованной дивизии достигли Бонифачо. В тот вечер, когда на континенте вермахт начал разоружать своего бывшего союзника, обстановка стала еще напряженнее. Генерал Мальи осознавал угрожающую ему опасность и невозможность дальнейшего сотрудничества с немцами – даже в качестве «нейтралов». У нас с ним состоялась весьма драматическая дискуссия, в ходе которой он удивил меня, согласившись на то, чтобы к его береговым батареям присоединился немецкий личный состав. Свои войска он согласился сосредоточить в центре острова, дабы избежать любых враждебных действий.

Однако он отказался покинуть Бастию на основании того, что должен поддерживать связь с континентом. Я сохранил за собой право предпринимать любые шаги, в частности передислокацию войск, необходимую для обороны острова.

Стало ясно, что обстановку в Бастии можно нормализовать только с помощью оружия. В лагере вблизи Корте я не был защищен, и меня легко могли схватить итальянцы. Поэтому с наступлением темноты я переехал в полевой штаб в Гизоначчу – удобное место в центре для управления любыми боевыми действиями на восточной стороне острова. В это время туда прибыл с Сардинии командир 2-го авиационного корпуса.

Обстановка вынуждала нас занять Бастию. Итальянские дивизии не дали бы разоружить себя одной немецкой дивизии. Тем более мы были не в состоянии разоружить французских партизан. Хотя мы не имели представления об их численности, но имелись явные свидетельства их фанатизма. Даже если бы нам удалось развернуть войска прикрытия вдоль 160-километровой восточной дороги и захватить Бастию, обстановка все равно осталась бы критической. В случае высадки союзников немецкие войска, распыленные вдоль восточного побережья, подставили бы противнику протяженный и не защищенный с обеих сторон фланг. Переброска 90-й гренадерской моторизованной дивизии откладывалась, потому что невозможно было выяснить обстановку на острове Маддалена. Попытка захватить этот остров провалилась. Морской путь с Сардинии на Корсику проходил в пределах досягаемости расположенных на нем орудий. Однако командир 90-й дивизии генерал Лунгерсхаузен, благодаря своим прошлым связям с итальянским главнокомандующим, сумел заставить итальянские части на Сардинии оставить вооружение при эвакуации с острова (позднее над генералом Бассо из-за этого сгустились тучи, но он был оправдан). А на Сардинии, в отличие от Корсики, итальянцы находились на своей собственной земле. Они не были разоружены, и поэтому разложения в войсках не было. Им не надо было защищаться от мятежников, как итальянцам на Корсике. Последним вскоре пришлось подчиниться комиссарам союзников, и впредь они уже не могли действовать на свое усмотрение.

До 13 сентября невозможно было собрать достаточно немецких войск, чтобы занять Бастию и обеспечить прикрытие для отхода на запад. До тех пор мы вынуждены были изворачиваться перед итальянцами, убеждая их в том, что мы просто намерены покинуть остров так же, как это было на Сардинии.

Эта смесь хитрости, затягивания переговоров и предварительных маневров осложнялась и разнородным составом немецкого гарнизона на этом острове. Я не сомневался в полной лояльности только что прибывшей туда армейской дивизии, но не был так уверен в уже находившихся там частях. Суток, проведенных мной на острове до капитуляции Италии, было слишком мало, чтобы ознакомиться с дисциплиной войск, оказавшихся под моим командованием. Подтверждением тому была неудачная попытка моряков в Бастии. Части люфтваффе тоже демонстрировали обычное свое нежелание подчиняться единому командованию, а это теперь было особенно важно. Командир авиационного корпуса, полковник лет на двадцать моложе меня, воевал самостоятельно совершенно недостаточными силами и обвинял меня в «нерешительном ведении войны». К счастью, его вскоре отозвали на континент, оставив трудную задачу по организации вывода войск воздушным путем на весьма лояльного и открытого к сотрудничеству старшего офицера тыла. Позиция бригады СС была иной. Эта часть, не входящая в вермахт и единственный его надежный союзник (как и те части СС, с которыми я познакомился в России), вела себя исключительно корректно по отношению к старшим армейским начальникам. Старшие офицеры регулярной армии, конечно, знали о прямой официальной связи частей СС с их партийными боссами и, следовательно, об их независимости во всех вопросах, связанных с личным составом и организацией. И все-таки, справедливости ради, я должен признать, что те офицеры войск СС, с которыми мне приходилось иметь дело, всегда были сдержанны и корректны. С другой стороны, было понятно, что они постоянно доносили на старших армейских офицеров и информировали об их политической благонадежности.