Изображение военных действий 1812 года - Михаил Барклай-де-Толли Страница 51

При нынешнем расположении армии на кантонир-квартирах, до времени, пока во Франции водворится совершенное и для всей Европы необходимое спокойствие, требуется от вас, воины, то же скромное и тихое поведение и то же дружелюбное обращение с жителями, которым доселе вы отличались и заслужили толико лестную похвалу от всей Европы и признательность от всемилостивейшего государя.

В исполнении точной на сие воли его величества не может и не должно быть никакого препятствия, ибо когда вам не было трудно вести себя таким образом в долговременном и тягостном походе, то тем легчайшая представляется теперь к тому удобность при расположении в широких и покойных кантонир-квартирах.

Начальники ваши обязываются доставлять предметы, нужные для вашего содержания, в свое время и в том числе, сколько определено, но отнюдь не допускать излишества и прихотей, и взыскивать строго за всякое малейшее, паче чаяния, ослабление дисциплины и порядка службы, как равно за обиду и утеснение в чем-либо жителей.

Ожидая с уверенностью, что вы в полной мере оправдаете мое надеяние, в долг себе вменяю предварить, что продолжение на будущее время достойного подражания всех народов поведения армии, которой я имею честь командовать, доставит мне новое, величайшее удовольствие свидетельствовать о том пред лицом государя императора и отдавать всю справедливость тем чинам армии, коим оная принадлежать будет».

Для лучшего наблюдения за порядком в войсках, Барклай учредил, во время их похода чрез Францию, с высочайшего соизволения, особую военную полицию, под названием жандармов, для чего был употреблен находившийся в армии Борисоглебский драгунский полк, впоследствии переименованный в Жандармский.

Для отличия от прочих войск, нижним жандармским чинам были присвоены аксельбант на правом плече и красная повязка на правой руке, а офицерам – такая же повязка, только белого цвета. Позже всем им дано было голубое обмундирование, с некоторыми изменениями и поныне существующее.

Весть о сдаче Парижа заставила императора Александра и обоих его союзников ехать туда еще от Сен-Дизье. Через месяц, 29 июля, прибыли за ними 3-я гренадерская и 3-я кирасирская дивизии, – на этот раз одни из всех русских войск, вступившие с торжеством в бывшую столицу Наполеона.

С восстановлением поколебленного порядка, пребывание во Франции предводительствуемой Барклаем армии становилось уже не нужным; но, прежде возвращения ее в Россию, императору Александру было угодно сделать ей общий смотр, за исключением корпуса графа Ланжерона, облегавшего те французские крепости, которые еще не сдались союзникам.

Первоначально предполагалось исполнить эту мысль под Фершампенуазом, на поле прошлогодней победы, но потом это было отменено и, вместо Фершампенуаза, избрали обширную равнину в Шампаньи, близ города Вертю, между Эперне, Бриенном и Шалоном.

Желая представить армию свою перед глаза и, так сказать, на суд всей Европы, Государь входил во все подробности и распоряжения, касавшиеся предстоявшего смотра, и 26 августа произвел первый, примерный, смотр, на котором не было никого, кроме русских.

Какие чувства должны были занимать в этот день Барклая де Толли: за три года пред тем, 26 августа 1812 года, глубоко огорченный, он искал смерти в битве под Бородиным; теперь, удостоенный высших знаков отличий и почестей, облеченный высоким саном фельдмаршала, он являлся торжествующим полководцем в пределах Франции; полководцем, уже во второй раз приведшим русские войска за Рейн.

29 августа происходил второй смотр, в присутствии всех союзных государей и множества иностранцев, а 30, в день тезоименитства императора Александра, был церковный парад. В строю были корпуса: 4-й пехотный Раевского, 5-й Сакена, 3-й Дохтурова, 7-й Сабанеева, обе гренадерские дивизии Ермолова и 2-й и 3-й резервные кавалерийские корпуса, Винценгероде и графа Палена; всего 150 тысяч человек и 540 орудий.

В день второго смотра ныне царствующий государь император, – тогда великий князь, – Николай Павлович командовал бригадой гренадеров, а великий князь Михаил Павлович пятью ротами конной артиллерии. Их высочества прибыли к армии еще в Гейдельберге и таким образом начали первое свое, действительное, служение в рядах армии, под начальством Барклая де Толли.

С изумлением смотрели иностранцы на многочисленное, стройное русское войско и единогласно воздавали ему похвалы. Один из знаменитейших полководцев нашего времени, Веллингтон, говорил, что никогда не воображал видеть армию, доведенную до такой степени совершенства. Адмирал Сир-Сидней Смит сказал, что смотром при Вертю император Александр подает великий урок другим народам.

Объявив Барклаю де Толли за, превосходное устройство порученных ему войск, свое особенное благоволение, император Александр возвел его, с нисходящим потомством, в княжеское достоинство: «за оказанные в продолжение войны с французами неоднократные услуги, последствием коих было заключение мирного трактата в Париже; также за устройство войск, двинутых в 1815 году, под его предводительством, во Францию; за заведенный в них порядок, сохранение строжайшей дисциплины в землях иностранных, и еще большее прославление тем имени Российского воина; наконец, за воинскую исправность, каковая найдена в войске, при высочайшем смотре оного его императорским величеством у города Вертю».

Короли Французский, Нидерландский и Саксонский почтили русского полководца пожалованием ему высших степеней своих орденов: Св. Людовика, Вильгельма и Св. Генриха; принц-регент Великобритании прислал ему орден Бани 1-го класса, а город Лондон препроводил драгоценную шпагу, украшенную алмазами.

В исходе 1815 и в начале 1816 года наши войска, исключая оставленного во Франции корпуса графа Воронцова, возвратились в свои границы, а в 1816 году Барклай де Толли перевел главную свою квартиру в Могилев на Днепре. Здесь провел он два года, неусыпно заботясь о благоустройстве вверенных ему войск, а между тем силы его видимо приходили в большее и большее изнурение.

В начале 1818 года, быв на короткое время в Петербурге, он испросил себе отпуск в Германию, надеясь, что употребление тамошних минеральных вод принесет ему, если не совершенное исцеление, то по крайней мере ощутительную пользу, но ожидания его не исполнились. Не доехав до места, он скончался, 14 мая, в Инстербурге, близ Кенигсберга, на пятьдесят седьмом году своей деятельной и славной, благу Отечества посвященной жизни.

Тело его было привезено в Лифляндию и похоронено в Бекгофе, где над ним, овдовевшей супругой, впоследствии было воздвигнуто великолепное надгробие. Император Александр обратил ей в ежегодную пенсию весь оклад покойного, составлявший 85 тысяч рублей ассигнациями, и предназначил соорудить в честь ему памятник. Исполнение этой последней мысли состоялось уже в царствование императора Николая Павловича.

Барклай де Толли женился, будучи штаб, офицером, на эстляндской дворянке Елене Ивановне фон Смиттен. Она была с 1809 года Кавалерственной Дамой ордена Св. Екатерины, а с 1814 года статс-дамою, и скончалась через десять лет после своего знаменитого супруга.