На трудных дорогах войны. В борьбе за Севастополь и Кавказ - Константин Деревянко Страница 51

Изучив тогда на сухопутных картах Кавказский хребет, я увидел немало перевалов, проезжих на повозках и вездеходах, много проходов для вьючных лошадей и большое количество людских троп. Кавказские народности издавна и интенсивно общаются через хребет. Я пришел к глубокому убеждению, что Кавказский хребет – это не каменный щит, за которым можно просто в безопасности отсидеться, пребывая в беспечности и лености. Правда, это надежный рубеж обороны, подаренный природой, труднопробиваемый, при одном условии, что все перевалы, проходы, тропы заняты горными войсками с техникой, а на них усердно работает маленькое неприхотливое животное – ишачок, он все доставляет к перевалу: и боеприпасы, и продовольствие, и пушки в разобранном виде, а с перевала увозит раненых.

Короче: блокировать перевалы, проходы в обороных целях не составляет никакого труда даже небольшой армии в 5–6 дивизий, все зависит от сноровки и чувства долга, начиная от командующего до командира взвода, при наличии обученных командиров взводов, рот и батальонов сражаться в одиночестве, на изолированных участках, полагаясь только на свои резервы, ибо подать резервы с других участков невозможно, да и выдвинуть из тыла сложно.

Тогда я не допускал мысли, что сюда пустят врага, а с учетом возможности надежного удержания перевалов и проходов я и вовсе находился в состоянии покоя и благодушия: наша армия не подпустит врага к перевалам. Когда я по возвращении доложил командиру базы о результатах игры и горной поездки и поделился своим мнением о неуязвимости перевалов, он не то чтобы опровергнул мой розовый оптимизм, а как-то уклончиво проговорил: поживем – увидим, противник опять берет инициативу в свои руки.

По приказанию Октябрьского, переданному Елисеевым, мы отправили из Батуми в Севастополь 9-ю морскую стрелковую бригаду полковника Н.В. Благовещенского на крейсере «Ворошилов» (командир – Ф.С. Марков) и на эсминцах «Сообразительный» и «Свободный», которыми командовали капитаны 3-го ранга С.С. Ворков и П.И. Шевченко. Отбив все торпедные атаки противника, отряд кораблей благополучно доставил бригаду и в ту же ночь покинул Севастополь, забрав раненых. Филипп Савельевич Марков, как всегда, и здесь проявил новаторство. Он правильно определил, что главной опасностью для крейсера являются самолеты-торпедоносцы – их труднее всего отражать: они атакуют в утренних и вечерних сумерках, заходя с темной половины горизонта, подходят к цели на высоте 100 метров и с расстояния 1000 метров каждый выпускает по две торпеды. Обнаружить их очень трудно. Ночью лучше всего наблюдать, находясь как можно ниже, – ближе к воде, земле. С высокого мостика крейсера ночью самолеты не обнаружишь. По приказанию Маркова на палубу с обоих бортов были уложены матросы для наблюдения лежа за самолетами с винтовками, заряженными патронами с трассирующими пулями. При обнаружении самолета наблюдатель открывал огонь в его направлении для целеуказания. Это гарантировало своевременное открытие артогня по самолету и осуществление командиром маневра уклонения от самолета и сброшенных торпед, это нововведение было принято и на других кораблях и судах, хотя там тоже уже начали применять нечто похожее.

Наши части Крымского фронта оставили Керченский полуостров и переправились через Керченский пролив на Таманский полуостров. И не солдат, командир и политработник тому причиной. Уже дважды за полгода флоту пришлось заниматься эвакуацией из Крыма через пролив наших войск, в большой спешке, с большими потерями; и в первом, и во втором случае нашим командующим и их штабам не хватило мастерства и организаторского таланта, чтобы искусно удержать очень удобные рубежи на Акмонайских позициях и Турецком валу для обороны Керченского полуострова или организовать оборону Керчи по примеру Одессы и Севастополя, имея в тылу надежные морские коммуникации через пролив.

Сразу же эту беду с потерей Керченского плацдарма почувствовал на себе Севастополь. Освободившиеся войска противника от Керчи были переброшены к Севастополю. И начался третий – июньский – штурм Севастополя с суши. А с моря его блокада самолетами, торпедными катерами и подлодками настолько стала жесткой, что теперь уже каждый переход в Севастополь считался не просто боевым походом, а прорывом блокады. Это были поистине огненные рейсы боевых кораблей на борту с войсками и боеприпасами. В прорыв ходили корабли эскадры. И несли потери. В Севастопольской бухте массированным ударом авиации был потоплен новый эсминец «Свободный» (командир – капитан 3-го ранга П.И. Шевченко).

После этого в Камышовой бухте (у Херсонеского мыса) был оборудован причал, и к нему начали принимать корабли.

Если в апреле корабли совершили 18 прорывов в Севастополь, то в мае уже 22, а в июне – 28. Это были полные драматизма переходы на полных ходах, с форсированием котлов и турбин и в непрерывных боях. По выходе из Новороссийска и Туапсе, чтобы подальше обойти Крым, корабли уходили на юг, затем следовали на запад, а выходившие из Поти и Батуми сразу шли на запад. Перед вечером поворачивали на север к Севастополю, чтобы в полночь прибыть туда – выгрузиться, принять раненых, одновременно нанести контрудар по врагу – и через 2 часа уйти, стремясь к рассвету подальше оторваться от берега на юг. Все это помогало, но не спасало. Уже по выходе из кавказских портов наши корабли обнаруживались самолетами-разведчиками противника, летавшими над всем морем, они по радио вызывали своих бомбардировщиков, и те бомбили корабли весь день. С наступлением сумерек атаковали самолеты-торпедоносцы, а у Севастополя ночью атаковали торпедные катера. При возвращении – картина повторялась в обратном порядке. И, несмотря ни на что, моряки прорывались в обложенный со всех сторон город, доставляя пополнение и боеприпасы истекавшей кровью армии, сражавшейся уже в городских кварталах. Да, так надо было, так требовали высшие интересы, ибо каждый день обороны Севастополя в июне сорок второго означал задержку большой вражеской армии под Севастополем, так нужной гитлеровскому командованию для начала летнего наступления на юге к Волге и на Кавказ.

Вслед за «Ворошиловым» уже в июне в Севастополь прорвался крейсер «Красный Крым», ведомый своим отважным командиром Александром Илларионовичем Зубковым. Для старого крейсера – это подвиг. А то, что он за последние месяцы совершил 10 рейсов туда и столько же обратно, отбился и остался невредим, – это уже величайшее мастерство и героизм всего экипажа и его командира. За ним дважды прорвался еще один крупный корабль – новый крейсер «Слава», под командованием капитана 1-го ранга М.Ф. Романова. Но этого спасли и мастерство, и героизм, и мощное зенитно-артиллерийское вооружение с автоматическим управлением, и конечно же большая скорость. Что вы хотите: на испытаниях показал ход 35 узлов. Стремительный маневр уклонения от ударов многое значил. И вот тут героями становились люди электромеханической боевой части – они выжимали из котлов и турбин сверхвозможное. Тяжек их ратный труд. Никогда они не знали покоя. В бою и походе на горячих вахтах у машин. А придут в базу – всем отдых, а они за ремонт машин. Когда в бою корабль получал пробоину, они первыми бросались спасать его, а приходило время спасения уже только экипажа, то по приказу «покинуть корабль» они из чрева корабля поднимались последними, вместе с теми, кто работал в артпогребах, и печальное шествие замыкал командир корабля, а чаще они разделяли судьбу командира, остававшегося на мостике до того рокового момента, за которым следовало мгновенное опрокидывание корабля, при котором редко кто спасался. Так было со многими. Так погиб эсминец «Смышленый» и его славный командир В.М. Шегула с большей частью экипажа. А впереди нас ожидало еще худшее.