Дети лагерей смерти. Рожденные выжить - Венди Хоулден Страница 51

«Она жива! Жива!» – кричал кто-то удивленно.

Но не всем так повезло. Девятнадцать мужчин и девятнадцать женщин умерли в тот день, а их невесомые трупы сложили в грузовики. Павличек видел, что их сбрасывают, как мусор, и настаивал на подобающих похоронах. «Я попросил у коменданта имена или номера этих людей, потому что они умерли на территории станции. Мне было отказано, потому что “они ничего не значили для этого мира”».

Ошарашенный отношением коменданта, Павличек вызвал местную полицию, и для решения этого вопроса был выбран офицер Йозеф Шефл. Сержант оформил официальную бумагу о том, что тела тридцати восьми заключенных должны быть вынесены из вагонов. Шефлу и Павличеку удалось добиться некоторого уважения к погибшим, и ночью немцы выкопали могилы для узников в лесу и погребли их.

С наступлением сумерек комендант разрешил принести из гостиницы еду, которую любовно готовил весь город на протяжении дня. Предполагалось, что каждому заключенному дадут миску чешского супа, кусок белого хлеба, кофе, выпечку и фрукты. По некоторым свидетельствам, унтершарфюрер пришел в ярость, узнав, что Павличек собирается выдавать еду заключенным лично в руки на платформе станции, а не передаст еду надзирателям. После долгого и горячего спора, пока горячая еда остывала, рискуя испортиться, комендант согласился на подобный план, но с условием, что еду будут выдавать сам Павличек и господин Вирт. Всем остальным следовало уйти от поезда подальше.

Дочь и жена пльзеньского дантиста были среди накормленных. «Начальник станции и его помощники пытались сделать для нас все возможное. Все были к нам очень добры. Всю эту еду они приготовили на кухне и, казалось, ничего вкуснее в жизни я не пробовала, чем этот суп». К восторгам подключались и другие узники. «Я никогда не забуду тот кусок хлеба и миску супа, мы ели их со слезами на глазах. Думаю, никто из нас не забудет. Это воспоминание останется со мной навсегда, как одно из чудес, увиденных в жизни». Одна из заключенных позже рассказывала, что не могла поверить, что белый хлеб еще существует на свете, и рыдала от «снизошедшей благодати небес». Находясь так долго в изоляции, узники решили, что весь мир забыл о них, пока на помощь не пришел начальник той станции. Он и его соседи рисковали жизнью ради заключенных. Лучик света пробивался сквозь мрак.

Из воспоминаний Лишки Рудольф: «К вечеру практически все узники получили суп и хлеб. Все рыдали от счастья и говорили: «Мы проехали через Украину, Польшу, Венгрию, Австрию, Германию и Францию, но люди повсюду не замечали нас. И только в Чехословакии у людей есть сердце. Мы никогда не забудем Горни-Бржизу». Кара Лефова говорит: «Вся деревня пришла к нам с супом и хлебом. Настоящее чудо. Появилось ощущение, будто мы дома – мы были своими для них, а они – для нас».

Ярослов Ланг и его брат Милан прятались в лесу, наблюдая, как заключенных кормят, вагон за вагоном. «Мы держались на приличном расстоянии, видно было далеко не все, но совершенно точно люди выходили из вагонов и шли, придерживая друг друга. Они были истощены и печальны. Многие были одеты в полосатую униформу и непрестанно благодарили всех вокруг». Мальчики не могли различить, были ли заключенные мужского или женского пола. «Из вагона их выводили строем, с двух сторон окруженными надзирателями, чтобы узники не сбежали. У них не было тарелок, поэтому некоторые ели из одной, кто-то – руками. Это заняло очень много времени, а накормили не всех».

Несмотря на все старания Павличека, многим ничего так и не досталось. Ввиду того, что заключенных кормили раздельно, эсэсовцы украли большую часть еды под предлогом того, что сами раздадут ее с другого конца поезда, для ускорения процесса, и некоторые отдаленные вагоны остались без присмотра. Лиза Микова говорит: «Мы просили принести нам еды. Комендант пообещал, что нам ее выдадут, но на деле офицеры поделили все между собой, а нам дали несколько картофелин».

Ярослов Ланг вспоминает, что они с братом видели из своего укрытия: «Один из заключенных просил еды, а офицер занес над ним кнут, собираясь избить. Узник был слишком слаб, но смог увернуться. Мы испугались. Начался дождь, наступила ночь. В темном небе были видны вспышки света и слышны самолеты. Немцы начали кричать, последовали выстрелы, и мы убежали. На следующий день мы узнали, что несколько заключенных сбежали. Это был опыт, который мы запомнили на всю жизнь».

Хана Селзарова, 24-летняя девушка из Праги, весом не больше 35 килограммов, была среди сбежавших в ту дождливую ночь. Она выскользнула из вагона мимо невнимательного охранника и убежала в лес. Когда раздались выстрелы, она заметила свет и последовала к нему. Источником света оказался полицейский участок. Когда она вошла внутрь, ей сказали: «Беги отсюда, нам же придется тебя арестовать!» Ей продиктовали несколько адресов местных жителей, которые наверняка помогут. «Мне дали другую одежду и шарф, чтобы прикрыть лысую голову. Дали еду и даже денег на поезд до Праги». Она переночевала в том доме и на следующий день отправилась в столицу, где ее приютили друзья.

Вацлаву Степанеку, жителю Горни-Бржизы, было 17 лет, когда в его дверь постучались две женщины, сбежавшие с поезда на станции в 300 метрах от дома его родителей. Женщины, среди которых была Хана Селзарова, сказали, что они из Праги и Пльзеня, и расспрашивали, далеко ли до этих городов. Они были в тюремной одежде и совершенно оголодавшие. Родители выдали им и еду и одежду. Все уже знали о грузе того поезда, всем было жаль узников.

Его отец, лесоруб, позволил женщинам спрятаться на ночь в амбаре. «Они были не первыми, кого отец прятал там. Мать была напугана, но мы надеялись, что получится выкрутиться, что они сами туда забрались, без нашего ведома. Женщины уехали ранним утром, и мы больше никогда о них не слышали. Мне всегда было интересно, как сложилась их судьба».

Накормив столько заключенных, сколько вообще было возможно, включая Приску и Рахель, Павличек понял, что может сделать кое-что еще. Остатки еды отдали коменданту, который солгал, пообещав раздать ее заключенным дальше в дороге. Павличек получил сообщение из Пльзеня, что дорога расчищена, и уже не оставалось возможности задерживать поезд на станции. Павличек попробовал убедить коменданта, чтобы он с солдатами спасался, бросив заключенных в городе, но унтершарфюрер был непреклонен и собирался исполнять обязанности вплоть до последней минуты. Он даже спросил у Павличека короткий путь в Баварию и отказался выслушивать заверения о том, что так далеко живыми они не уйдут.

«Мы слышали, как начальник станции пытается убедить коменданта оставить нас в городе, – вспоминает Хельга Вайс, которой в тот момент было 14 лет. – Они позаботятся о нас – одежда, еда, что угодно… но комендант не слушал. Он хотел уехать любой ценой».

Господин Павличек и жители его города никак больше не могли уберечь узников от смерти. В 6.21 следующего дня, 23 апреля, поезд из Фрайберга с обновленным номером – 90124 – покинул станцию Горни-Бржиза и отправился на юг. Отчаявшийся начальник станции с тоской смотрел на уходящий вдаль состав, пока за поворотом не скрылся последний вагон, и горячо молился о том, чтобы война поскорее закончилась и несчастные люди были спасены.