Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов Страница 51

– финансовое – вело учет налогоплательщиков и наделов, следило за правильностью налогообложения и ходом сбора налогов, ведало государственными монополиями;

– военное – отвечало за войска, их штат, обеспечение и подготовку, охрану границ, а также за приграничные военные поселения;

– наказаний – курировало суды, тюрьмы, правильность судопроизводства;

– общественных работ – определяло фронт необходимых работ и обеспечивало их выполнение;

– ведомство чинов, осуществлявшее контроль за продвижением чиновников по службе, их набор и убытие, назначение и перемещение (в провинции на одном месте больше трех лет сидеть не полагалось – чиновника перебрасывали куда-то еще, порою за тридевять земель).

Обособленно стояли палата инспекторов и цензорат – «глаза и уши» китайского императора (непременный атрибут и всякой другой рассчитывающей на долголетие власти).

При дворе имелись различные специфические службы: обслуживания персоны императора, его дворцов, казны и прочие.

Областные органы управления жестко подчинялись столице. Как мы уже говорили, на уездном уровне штатным назначенцем был только один чиновник, а роль его компетентных помощников охотно брали на себя главы «сильных домов», причем зачастую не требуя за это никакой платы. Что это значило – думаю, людям с житейским опытом объяснять не надо. Писцы и различные помощники были наемными служащими, а роль курьеров, носильщиков и прочей обслуги, как правило, выполняли по трудовой повинности местные крестьяне.

Под руководством уездного начальника находились органы деревенского (вплоть до пятидворок) и городского самоуправления. Сельские старосты вели списки жителей общины, следили за ходом земледельческих работ, за шелководством и шелкопрядением, отвечали за полную и своевременную уплату налогов, отправляли людей на выполнение повинностей, следили за порядком в деревне, организовывали религиозные церемонии и празднества. В экстренных случаях поднимали односельчан на борьбу со стихийными бедствиями или на поимку беглых преступников.

Снизу вверх непрерывно шли всеохватывающие информационные потоки. В совокупности – перед нами продуманный, развитой, выверенный механизм (если не сказать организм), обладающий таким идеологическим обеспечением, какое недоступно ни одной современной политической системе, будь она хоть трижды тоталитарная.

Представляет несомненный интерес юридическая система, в достаточно законченном виде сложившаяся к 737 г., когда был издан законодательный кодекс, – но последовательное оформление которое происходило во все предшествующие годы Тан.

За мировоззренческую основу кодекса были приняты представления о мировой гармонии, о космической роли человека, о силах инь и ян, о первоэлементах – и, разумеется, конфуцианство во всем его объеме. Наказание преступника являлось безусловно необходимым по соображениям мирового масштаба: если оно не свершится, содрогнется земля, выйдут реки из берегов, будут мор и глад – Небо не простит нарушения мировой гармонии.

Сообразно с незыблемыми конфуцианскими канонами, социальный порядок рассматривался исходя из принципа главенства семейного начала. Тягчайшими преступлениями были названы «десять мерзостей», и всем мерзостям мерзостью было отцеубийство. Не только оно, но и избиение родителей, дедов и бабок – не говоря уж о покушении на их убийство, а также осквернение часовен предков и гробниц наказывались смертью. Не заслуживали пощады и преступления против Сына Неба: мятеж, измена, поджог или осквернение императорских гробниц и дворцов. За страшнейшие преступления казни подлежал не только виновный: удушение ждало его отца и сыновей, а несколько поколений других ближайших родственников обращалось в рабство. Имущество их конфисковывалось. По мерзостной категории проходило и колдовство.

Преступлением была недостаточная скорбь по усопшим родителям – за это полагалось наказание вплоть до вечной ссылки. Жену, осмелившуюся ударить мужа, ждал год принудительных работ, наложницу – полтора.

Серьезным преступлением было всякое нарушение придворного этикета. Закон был строг к должностным проступкам, например, промедлению в исполнении вышестоящего указания и даже в регистрации его. Тяжесть наказания могла быть смягчена при наличии у виновного высокого ранга. Согласие виновного на понижение ранга могло быть платой за отмену телесного наказания – но этого практически никогда не происходило. Подобное разжалование означало «потерю лица», и проштрафившиеся чиновники обычно сами упрашивали, чтобы им всыпали палками по пяткам или по чему другому, что ни есть у китайца – лишь бы сохранилось их служебное положение. Но по отношению к высшим должностным лицам, занимающим самые ответственные посты, закон бывал неумолимо принципиален: они могли быть полностью лишены лица переводом в разряд простолюдинов.

Тяжесть наказания могла зависеть от соотношения статусов обидчика и обиженного – даже родство со знатной особой облегчало участь виновного. Хозяина, забившего насмерть провинившегося раба, ждало сто ударов тяжелой палкой (вообще-то посмотреть бы на него после такой порции), а раб или слуга, неумышленно причинившие смерть своему господину, осуждались на казнь.